Вместо громких слов

И начиналась какая-то совсем уникальная история. Например, эта, которая так и не закончилась. Человек, который иногда, встречаясь с Лидой на улице, говорил ей «привет», после дружеской попойки в московской квартире оказался в карантинном бараке в Крыму. И вместе с похмельем к нему пришло острое понимание того драматичного факта, что в московской квартире заперта одна-одинешенька кошка Тыква. А ключ от квартиры только у мамы, которая живет на другом конце Москвы. У мамы больное сердце, ее нельзя расстраивать ни Крымом, ни карантином, ни тем более похмельем обожаемого сына. И, конечно, ее нельзя послать спасать Тыкву. Есть, конечно, друзья, те самые, с которыми выпивал и которые помогли «наконец-то выбраться на отдых в Крыму», мама знает их с его детства. Но это исключено – выводить их на маму и Тыкву, еще более невозможно допускать в квартиру. Там еще осталось… А не осталось, так они с собой принесут. И конец всему – в том числе работе и ремонту.

– Кстати, Лида, меня зовут Геннадий, если ты не помнишь. Я живу в девятиэтажке на пересечении с Островитянова. Маму зовут Нина Петровна. Адрес и телефон могу прислать СМС, если ты вдруг согласишься помочь.

– Конечно, помню, – воодушевленно отвечала Лида своим мелодичным голосом. – Это ты забыл: я же твою Тыковку возила на стерилизацию к своему ветеринару. Ей тогда было два года, она бросилась под колеса твоей машины, и ты, такой чудесный, не смог ее оставить на улице. Сейчас ей должно быть пять лет, мне очень хотелось бы ее увидеть. Я только думаю, как подать это все твоей маме…

– Моей маме это никак нельзя подавать, – решительно ответил обнаглевший Гена. – Она очень впечатлительная. Ей можно только врать. К примеру, я на важном совещании, а ты соседка и видишь, как из моей квартиры пробивается дым.

– Гена, ты точно нездоров. От такого любая мама с ума сойдет. Нет. Присылай адрес и телефон, я сама придумаю.

Лида была талантливым человеком, неплохим художником. Издательства заказывали ей иллюстрации к детским книгам и учебникам. Ее работы были изящными, легкими и по-детски милыми. Такими же были те решения, которые она умела принимать. К маме Гены она приехала вся такая воодушевленная и восторженная. Рассказала, что ее сын Гена, замечательный архитектор и ее, Лиды, сосед (насчет архитектора – правда, только без «замечательный»), пригласил Лиду в свой уникальный проект: ему нужен художник для проработки деталей. Нужно торопиться, чтобы получить грант. И тут такая проблема: на совещание по проекту опаздывают зарубежные партнеры из-за проверок на границах. Гена там главное действующее лицо, он не может отлучиться. А в его квартире не только томится Тыква, но и лежат материалы для эскизов Лиды.

Мама, измученная своей изоляцией, была очень рада такому чудесному знакомству и замечательным подробностям из жизни и деятельности сына.

– Лидочка, дорогая, я так вам благодарна за все. Гена совсем не любит рассказывать о себе, максимум «все нормально». Он сейчас просто прислал мне сообщение: «К тебе придет Лида, сделай как скажет». Вот ключ от квартиры Гены. И можно вас попросить? Если не трудно, конечно. Расскажите мне потом, как все прошло.

– Конечно, само собой, – радостно ответила Лида. – А как вы? Что-то нужно?

– Я в порядке, справляюсь. Все заказываю по интернету. Но за вопрос большое спасибо. Если только… Это так, не просьба, вдруг просто наткнетесь. Я люблю хорошие дамские романы, а по интернету трудно выбрать. А у вас такой чудесный вкус, это сразу видно. И еще вдруг рядом… Я люблю только яблоки «Симиренко», а их трудно найти. Но все совершенно не к спеху и вообще необязательно.

Нина Петровна была очень деликатным человеком, но чужая доброта – непреодолимый соблазн. Что и требовалось доказать. А Лида, уходя из ее квартиры с ключом в руке, не вздохнула с досадой, как сделал бы любой средней нормальности человек, и, конечно, не выругалась про себя: «Да пошла ты… Делать мне больше нечего».

Она сначала бросилась спасать Тыкву, произвела ее эвакуацию из квартиры Гены в свою. А потом в упоении бегала по книжным магазинам и провела не меньше часа в интернете, узнавая, где продаются яблоки «Симиренко». Нашла и не заказала. А поехала по указанному адресу, а это вообще третья сторона по отношению к ней и Нине Петровне. Яблоки нужно выбирать и нюхать. Что приятно само по себе. И как же Лида была счастлива, увидев повлажневшие глаза и порозовевшие щеки чужой мамы, которая утром не знала о ее, Лиды, существовании. «Звоните, если что», – произнесла Лида самоубийственную фразу. Она была умным человеком и все могла понять и предвидеть, но не думала так, как все. Она не считала, что ее на всех не хватит. Лида была благодарна людям за то, что она им нужна.

У Лиды была очень веская причина быть благодарной судьбе за все, что было и случалось в ее жизни сейчас. За то, что каждая минута в сутках на вес золота. За то, что порядковые номера забот выстроены в мозгу, как папки с особо важными документами в архиве. За то, что о себе она вспоминала в короткие моменты приступа голода или потребности встать под горячий душ. Она здорова, господи, боже мой, у нее есть все, что ей необходимо, она может помочь стольким людям и, главное, беспомощным и никому не нужным животным. Это такое богатство, что она может даже спать на ходу.

Об этом мало кто знает, но причина особой благодарности Лиды судьбе в том, что так было далеко не всегда. Все дела, заботы, привязанности, любовь и жалость, которые ни голове, ни ногам покоя не дают, – все это тащит ее, уносит, поднимает все выше к воздуху и солнцу со дна мрачной безнадежности, вытягивает из такого жестокого прошлого, в каком не могло быть даже надежды на просвет. И добрая нежная душа, которой так хотелось любить и жалеть, только плакала и корчилась в страданиях. Она была никому не нужна. О такой душе даже никто не догадывался. Была просто Лида Розова, лишний человек на этом свете, она покорно и уныло переходила из возраста в возраст, вжимаясь в стены и углы, чтобы стать незаметной. И все равно рано или поздно становилась помехой. И ее пытались убрать… Разными способами. От воспоминаний, из-за которых кожа Лиды покрывается нервной экземой, ей больно дышать. А лекарство одно: достать из мозгового архива папку-заботу с порядковым номером и делать все как полагается. Без нытья и соплей.

Лида, наверное, никогда бы не поверила в то, что есть знакомые, которые ей завидуют. Не потому, что нечему, а потому, что она сама никогда не знала этого чувства. Лида очень радовалась, если кому-то хоть немного везло. И это был еще один разряд особой поддержки: полузнакомые люди звонили ей, чтобы рассказать, как вылечили маму, как удалось решить проблему сына в школе, как премию дали к Новому году, а тут как раз щенка любимой породы недорого предложили. И Лида все это сразу принимала как собственные успехи и радости. «А по поводу щенка давайте вместе, если вы не против. Это все очень важно…» И папка с очередным особо важным документом-заботой отправлялась в архив мозга на годы.

Во дворе дома Лида по привычке подняла голову к своему пятому этажу и согрела взгляд видом освещенных окон. Она всегда включала везде свет, даже если уходила утром. Мало ли на сколько задержится, а ее семейство до выключателей не дотянется. Лифт застрял на каком-то этаже, и Лида побежала по лестнице. Пора гулять, кормить, мыть, убирать… Пора заниматься самыми теплыми делами на свете – ухаживать за территорией любви.

Лида вошла в большую, ярко освещенную прихожую, освободилась от холодной тонкой куртки и таких же сапог. «Мне нужно, чтобы было легко, – объясняет она подругам, которые пугают ее воспалением легких. – А на ходу легкие проветриваются. И потом я очень привыкаю к вещам».

Двери в четыре комнаты были закрыты. Если бы Лида не делала этого, вся ее развеселая компания просто свалила бы ее с ног от счастья встречи. Ни раздеться, ни умыться. Лида в ванной переоделась в большой и толстый махровый халат, чтобы на полчасика расслабиться и согреться перед выходом на холод. И тут в дверь позвонили. Еще один соблазн для многих: Лиде можно сразу звонить в дверь, и она откроет, улыбнется и не спросит, конечно, о том, почему не предупредили по телефону.

На сей раз это была Инна, соседка из другого подъезда и самый геморройный человек в доме, по общему стойкому мнению. Выглядела Инна очень даже мило. Аккуратная фигура, всегда красиво одета, круглое ухоженное личико с большими голубыми глазами и копна серебряных волос – редкая ранняя седина. То была просто генетическая особенность пигмента, но Инна любила томно намекать на последствие несчастной любви. Лида пригласила Инну в квартиру, по привычке стараясь не смотреть ей в лицо. Суть Инны была выражена в невыносимо навязчивом взгляде и хищных, нетерпеливых губах, всегда готовых к бесцеремонным вопросам и пренебрежительным или оскорбленным ответам.

– Привет. Тебя целый день не было. Где ты была?