— Двадцать минут назад произошло ЧП. Погиб заключенный, недавно переведенный сюда. Его имя Крис Уильямс. Если кто-то из вас что-то слышал, я требую, чтобы доложили об этом. Конфликтные ситуации, споры, даже просто тычок плечом. Что угодно. Ну? Никто не хочет помочь следствию? Вы меня разочаровываете. Решили выйти отсюда законопослушными гражданами, а на деле рты раскрыть не можете?
— Господин надзиратель! — раздался заискивающий голос из заднего ряда, справа от Амадео.
Роджерс остановился и привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть говорившего.
— Хочешь что-то сообщить? Выйди сюда.
Амадео получил хороший удар под ребра, когда нежданный свидетель прошел мимо. Выпрямившись, увидел Кудрявого, который с застенчивой улыбкой встал напротив Роджерса. Тот недовольно скривился: этот тип оставался проблемой для всего блока, даже несмотря на то, что его дружка перевели отсюда подальше.
— Что ты хотел сказать? — спросил он. — Не тяни резину.
— Дело в том, господин надзиратель, что, — Кудрявый оглянулся на Амадео и торжествующе улыбнулся, — я слышал, как Йохан Торн спорил с этим погибшим заключенным. Громко так, вот я случайно и подслушал.
— Правда? — Роджерс не отводил взгляда от Кудрявого, хотя все головы в шеренге повернулись к Йохану. — И о чем же они спорили?
— Да конечно об этом арист… ээ… об Амадео Солитарио, господин надзиратель.
— Да что ты… — начал Йохан, но Амадео наступил ему на ногу.
— Тише. Сделаешь только хуже.
— Но он…
— Я сказал, тише, Йохан. Ты тут ни при чем, вот и не веди себя, как виноватый.
Кудрявый глядел прямо перед собой, торжествующе улыбаясь. Роджерс некоторое время с неприязнью изучал его, затем отправил обратно в строй.
— Приму к сведению. А теперь разойтись! — рявкнул он. — Отбой.
Амадео и Йохан вернулись в камеру. Последний пылал праведным возмущением, однако Амадео успокоил его, сказав, что доказательств причастности к этому преступлению все равно нет. Кудрявому нужно было взбаламутить воду, вот и все, а, учитывая его персональную нелюбовь к Амадео, бить он будет не напрямую, а использует Йохана.
Парень успокоился и полез на кровать. Амадео, удостоверившись, что гнев друга остыл, тоже улегся. Вскоре в блоке погас свет, и с верхней койки донесся тихий храп. Сам же Амадео долго лежал без сна, но наконец задремал. И когда через два часа дверь камеры распахнулась, даже не пошевелился.
Амадео плавал в темной дымке сна и никак не мог проснуться. Чувствовал, как кто-то трясет его, но не мог разлепить глаза.
— Солитарио! — рявкнул в ухо громовой голос. — Живо встал, или я тебя сам поставлю!
Амадео вздрогнул. Над ним возвышался надзиратель Роджерс, поигрывая дубинкой.