— Скажите, товарищ Пименов, — начал Костенко, отодвигая от себя папку с экспертизами. Он поднялся со стула и по обычной своей манере сел на краешек стола, — скажите, пожалуйста, а Проскуряков был воздержан по части спиртного?
— Да он и не пил вовсе! Так, если за компанию.
— Может, компаний было много?
— Нет, раз, два, и обчелся.
— Он никогда раньше не жаловался на боли в сердце?
— Никогда.
— Вы с ним часто выпивали?
— Да как вам сказать? Раза три я с ним выпивал.
— Где?
— Один раз, когда он к нам на завод приезжал, а два раза здесь, в Москве.
— Когда первый раз пили?
— Ну, этого-то я не помню.
— Где?
— Тоже не помню. Он сказал мне: «Пойдем, Пимен, поужинаем, что-то настроение скверное, семья на даче, одному грустно».
— А в день гибели что он вам сказал?
— «Едем, — говорит, — Пимен, поужинаем, а? На бережку посидим поболтаем. Яуза течет, чайки летают». Вот и поболтали.
— Это когда он вам предложил? В какое время?
— Да уж часов в семь, после работы, конечно.
— У него посетителей не было?
— Нет, всех принял, все вопросы решил.