Рольф приехал в дом, где жила Кэт, когда солнце еще казалось дымным, морозным. Небо было бесцветное, высокое — таким оно бывает и в последние дни ноября, перед первыми заморозками. Единственное, в чем угадывалась весна, так это в неистовом веселом воробьином гомоне и в утробном воркованье голубей...
— Хайль Гитлер! — приветствовала его Барбара, поднявшись со своего места. — Только что мы имели...
Не дослушав ее, Рольф сказал:
— Оставьте нас вдвоем.
Лицо Барбары, до этого улыбчивое, сразу сделалось твердым, служебным, и она вышла в другую комнату. Когда она отворяла дверь, Кэт услышала голос сына — он, видимо, только что проснулся и просил есть.
— Позвольте, я покормлю мальчика, — сказала Кэт, — а то он не даст нам работать.
— Мальчик подождет.
— Но это невозможно. Его надо кормить в определенное время.
— Хорошо. Вы покормите его после того, как ответите на мой вопрос.
В дверь постучали.
— Мы заняты! — крикнул Рольф.
Дверь открылась — на пороге стоял Гельмут с ребенком на руках.
— Пора кормить, — сказал он, — мальчик очень просит кушать.
— Подождет! — крикнул Рольф. — Закройте дверь!
— Да, но... — начал было Гельмут, но Рольф, поднявшись, быстро подошел к двери и закрыл ее прямо перед носом седого контуженного эсэсовца.
— Так вот. Нам стало известно, что вы знаете резидента.
— Я уже объясняла...
— Я знаю ваши объяснения. Я читал их и слушал в магнитофонной записи. Они меня устраивали до сегодняшнего утра. А вот с сегодняшнего утра эти ваши объяснения меня устраивать перестали.
— Что случилось сегодня утром?
— Кое-что случилось. Мы ждали, когда это случится, мы все знали с самого начала — нам нужны были доказательства. И мы их получили. Мы ведь не можем арестовать человека, если у нас нет доказательств — улик, фактов или хотя бы свидетельства двух людей. Сегодня мы получили улику. Отказываться отвечать теперь глупо.