Убить Пифагора

Ариадна бросилась в конюшню, прежде чем стражник успел закончить.

— Как давно вы видели его верхом? — спросил Акенон.

— Только что. Максимум пару минут назад.

Ариадна показалась верхом на кобыле. Пропитанная дождем накидка прилипала к телу, с подбородка капала вода.

— Садись, — приказала она.

Акенон подошел к лошади и взял поводья.

— Нет. Поеду один. Может быть опасно.

Ариадна опередила его, выхватив из складок одежды кинжал.

— Я тоже могу быть опасна. Садись немедленно, или я уеду без тебя.

Акенон заглянул ей в глаза. Было очевидно, что еще секунда промедления, и она отправится за Атмой одна.

Он кивнул, приказывая Ариадне пустить его вперед, и одним прыжком вскочил на лошадь.

В следующее мгновение они неслись по улицам в направлении северных ворот. Копыта кобылы глухо барабанили о сырую землю. Подъехав к городским воротам, Акенон спросил стражников, не видели ли они Атму. Ариадна не дала ему договорить:

— Вот он!

Темная точка стремительно двигалась по прибрежной дороге в направлении Сибариса. Между облаками обозначился небольшой просвет, сквозь него пробился луч солнца. В следующий миг просвет закрылся, и беглец исчез из виду.

Акенон поднял кобылу в галоп. Конь Атмы скакал быстрее, но сквозь дождь раб не мог видеть, что за ним гонятся.

«Если в какой-то момент он остановится, мы с ним столкнемся», — подумал Акенон.

Глава 41

24 апреля 510 года до н. э

Ариадна и Акенон преследовали Атму уже два часа, а Пифагора меж тем ожидало в Кротоне непростое испытание. Ему предстояло начать заседание Совета Тысячи, второе после смерти Даарука. Атмосфера на собрании царила возбужденная и бестолковая, как на рыночной площади. Торжественно одетый философ прошел через зал в направлении возвышения. Тысяча гласных смолкла, было очевидно, что он собирается сказать речь. Тысяча лиц наблюдала за продвижением почтенного учителя — так подсолнухи в поле поворачиваются вслед за солнцем.

Как предупредил его накануне Милон, Пифагор чувствовал влияние оппозиции. Его беспокойство возросло еще сильнее, потому что при выезде из общины ему сообщили, что Атма исчез. В душе зашевелились темные предчувствия, одолевавшие его все последние недели: он видел, что жизнь на полном ходу устремилась в то самое будущее, где он прозревал кровь и огонь.