Искупление

Сам дед в это время строил Танкоград на Урале. Так уж случилось, что однажды пришлось работать на одной стройке с заключенными Гулаговских лагерей, среди которых неожиданно обнаружилось довольно много бывших соучеников по рабфаку и коллег по работе. Заключенные трудились без выходных, по двенадцать и больше часов ежедневно под строгой охраной, переговорить с ними, перекинуться словом, помочь куском хлеба вначале никак не удавалось. Самое удивительное произошло когда один из расконвоированных зеков, грязный, ободранный подсобник развозивший по бригадам жидкий, еле теплый суп в ржавых бидонах по морозному, огражденному колючей проволокой заводскому двору, заторопился вдруг и пошел рядом.

— Не узнаете, Гриша?

— Не признаю, честно говоря. Помогите, может вспомню.

— Сосед Ваш… бывший… по лестничной площадке. Мусенька детишек, жену мою лечила.

— Капитан..!!?? — Вскрикнул было дед, вспомнив бравого, с румянцем вполщеки капитана гозбезопасности, начальника особого отдела одного из номерных заводов на котором пришлось работь в тридцатые годы.

— Тише! Тише! Умоляю Вас! Был капитан, да весь вышел. Заключенный я, заключенный….

— Как же так?…

— А вот так… То других по анонимкам да по доносам сажал, а потом и меня не миновала чаша сия…. — Помолчал, задышал тяжело, хрипло, изо всех сил налегая грудью на бечевочную упряжь санок с огромным помятым бидоном. Дед понял как тяжело тащить изможденному человеку груз, попытался помочь..

— Да Вы что? Помогать врагу народа!… Отойдите и делайти вид, что незнакомы со мной, что просто по пути случайно оказались. Да мы так и так сейчас разойдемся. Одно хочу сказать. И на Вас писали доносы, но я им хода не довал. Рвал и выкидывал… С одной стороны знал Вас хорошо, с другой, жена ваша детишек лечила, а посади Вас… с ней тоже бы пришлось распрощаться. Спасибо ей передайте…. Да, некоторые из доносчиков тоже здесь, на соседних нарах парятся… Вот и всё, прощайте. Наверное в этой жизни больше не свидимся.

Дед сунул руку в карман полушубка, наткнулся на пачку папирос, ничего другого с собой не было, быстро оглянулся по сторонам и ткнул пачку в карман лагерного бушлата. Больше ничем помочь не мог.

Только позже, уже ночью, на снимаемой кварире дошло до него сказанное зеком. Так и не заснул тогда, курил папиросу за папиросой до самого рассвета. Вот оказывается какая цена свободы, счастья — соседство с особистом, жена-врач, а ведь могло сложиться совсем по-другому и таскал бы тогда он в драном лагерном бушлате вместе с бывшими сокурсниками и коллегами железные болванки по покрытому снежными завалами заводскому двору. Выходит и зеки в большинстве своем никакие не враги народа, а невинные и оболганные жертвы доносов, а может сами — вольные или невольные доносчики.

Близился момент пуска завода. Дело оставалось за монтажом прибывшего из Америки огромного портального крана, необходимого для сборки танков. Все детали крана, упакованные в ящиках с английскими надписями уже высились в возведенном среди пустыря здании нового цеха. Не хватало только документации. Судьба распорядилась так, что детали крана и сопровождающие документы шли морем из далекой Америки в Советский Союз на разных пароходах. Металл послали раньше, а документы и чертежи задержались в связи с трудностью квалифицированного перевода с английского языка на русский. Первый конвой проскочил из Рейкьявика в Мурманск без потерь, а второму не повезло, одним из первых затонуло под немецкими бомбами судно с заботливо переведенной документацией.

Деда вызвали к Директору завода. Рядом стояли Парторг ЦК — человек лично ответственный перед Сталиным за пуск предприятия и начальник заводского НКВД. Разговор произошел короткий.

— До пуска осталось ровно тридцать дней. Документация утеряна, на ее восстановление и повторную доставку уйдет не меньше четырех месяцев. Фронт не может ждать. Танки нужны сегодня, завтра будет поздно. Страна ставит перед тобой, Григорий Моисеевич, трудную, но почетную задачу — собрать, смонтировать и пустить кран. На всё — тридцать дней. Управишься — орден, нет… ты знаешь время военное… суровое…

— Не управитесь, расстреляем. — Уточнил Начальник НКВД.

— Запомни, Гриша, в твових руках не только собственная жизнь, не только судьба жены и дочки, но и… наши жизни… За строительством пристально следит сам товарищ Сталин, — добавил Парторг ЦК. — Требуй все, что считаешь нужным, дадим лучших людей, питание, но собери этот чертов кран. Прикинь потребности и возвращайся через час. Мы ждем.

Ровно через шестьдесят минут дед стоял в кабинете со списком в руках. Сначала он перечислил необходимые для монтажа инструменты, приспособления, механизмы. Затем перешел ко второму пункту и зачитал список фамилий.

— Но это же враги народа! Заключенные! — Всполошился Директор завода.

— Это квалифицированные инженеры и техники, которых знаю лично и в знаниях которых не сомневаюсь. — Ответил дед. — Они мне нужны для производства монтажа, наладки и пуска, для руководства рабочими. Другие — не справятся.

— Ты представляешь, что говоришь? А если саботаж, диверсия? — вспыхнул чекист. — Да и как заключенные могут руководить вольными рабочими? Кто их будет слушать?