Анна действительно любила горошек. Она добавляла его всюду — в суп, в ризотто и даже в блины.
На ночь ее устроили в гостиной, а Кесси с Гратином долго сидели на балконе, обсуждая планы на будущее, пока Кесси не задремала. Тогда Гратин осторожно поднял ее и уложил в кровать, а сам устроился в кабинете, но спать так и не стал — искал площади для квартиры и офиса до самого рассвета.
К шести утра он улыбнулся и выключил компьютер — просмотр квартиры был назначен на восемь, и находилась она в том же доме, где жил и он сам.
Квартира привела Кесси в легкий шок. Здесь не было разве что бассейна — хотя большая круглая ванна, вделанная в пол, подозрительно походила на него.
— А это не рухнет? — опасливо поинтересовалась она. Риэлтор спрятал усмешку в рукаве, но, обменявшись взглядом с Гратином и получив от него подтверждающий кивок, вежливо объяснил, как устроены перекрытия.
Кесси не слушала. Она уже осматривала спальню — просторную, какая была у ее собственной матери, но куда более светлую. Мебели тут было немного, но так ей нравилось даже больше.
— Нам нужно две спальни, — задумчиво произнесла она и вопросительно посмотрела на Гратина.
— Можете переделать кабинет, — произнес риэлтор, — женщинам он вряд ли приго…
Риэлтор замолк, поймав испепеляющий взгляд Гратина.
— Тут есть гардеробная, — сказал тот вместо агента. — Там можно поставить кровать.
— Где? — вклинилась тут же Августа и, оказавшись в нужной комнате, с упоением принялась разглядывать устройство шкафов. Она успела собрать с собой всего два чемодана, но явно собиралась со временем пополнить запас.
В девять часов пять минут Кесси протянула риэлтору руку для рукопожатия. Тот сделал вид, что не заметил жеста, смотрел он только на Гратина.
— Мы согласны, — сказал тот, — если можно переехать сегодня. И подготовьте все документы.
Риэлтор ушел, а Кесси, с возмущением глядя на закрывшуюся дверь, осталась стоять и смотреть ему вслед.
— Кесси? — окликнул ее Гратин.
— Так будет всегда?
— Что?
— На меня будут смотреть, как на придаток, да? Даже если плачу я?
Гратин поймал ее за локоть и развернул лицом к себе.
— Я не смотрел на тебя, как на придаток, никогда. Это раз.