– Привет, дорогой. Тетя Хильда, я готова помогать.
– Тут не так много работы, милая, если хочешь, можешь сменить Зебби.
Дити смотрела на труп и явно не испытывала радости – ее сосочки совсем обвисли.
– Иди, вымойся пока, – сказал я ей. – Брысь!
– Я так ужасно воняю?
– Ты воняешь роскошно, сладкая моя. Но Язва верно заметила, что, возможно, сейчас у нас последняя возможность вымыться горячей водой с мылом. Поэтому я пообещал ей, что мы не «отправимся в Каноп, повернув на восток», пока она не примет ванну. Так что сделай это сейчас, а потом, когда она займется своими санитарными процедурами, поможешь грузиться.
– Хорошо, – Дити отступила, ее сосочки слегка набухли – не встали торчком, но она явно повеселела. Моя дорогая редко показывает свои чувства на лице, но эти прелестные розовые штучки служат барометром ее боевого духа.
– Секунду, Дити, – остановила ее Хильда. – Помнишь, ты сказала «он не отреагировал!». Что ты имела в виду?
– То, что сказала. Разденься прямо перед мужчиной, и он отреагирует, так или иначе. Даже если он попытается тебя проигнорировать, глаза его выдадут. Но он не отреагировал. Конечно, это не мужчина – но я этого не знала, когда пыталась его отвлечь.
Я сказал:
– Но он обратил на тебя внимание, Дити – и тогда у меня появился шанс.
– Разве что как собака, лошадь или другое животное отмечают любое движение. Он меня заметил, но проигнорировал, никакой реакции.
– Зебби, это ничего тебе не напоминает?
– А должно?
– В первый день здесь ты рассказал нам историю об одной аппетитной студенточке.
– Точно?
– Она завалила математику и пыталась завалить математика.
– О! Брэйни!
– Да, профессор Н. О’Хэррет Брэйн. Не видишь параллелей?
– Но «Не Мозг» живет в кампусе много лет… И лицо у него иногда краснеет. Это не татуировка.