— Из Афин?
— Нет, господин. Не то из Византия, не то из Троады. Я не понял.
Фемистокл резким шагом вошел в дом. Ему навстречу с ложа поднялся незнакомый человек. Впрочем, Фемистокл его где-то видел, может быть, на войне…
— Я Еврианакт, сын Дориея, — сказал гость, — я пришел к тебе как друг и посланец Павсания, сына Клеомброта, победителя при Платеях…
— Посланец Павсания? — Фемистокл, неприятно удивленный, сразу нахмурился. — Зачем ты здесь, Еврианакт?
— Узнаешь, когда выслушаешь, — ответил Еврианакт, — я пришел как друг.
Фемистокл жестом пригласил гостя к столу, накрытому для ужина.
— Ты из Византия? Или из Спарты?
Еврианакт махнул рукой.
— Что такое Спарта, я увидел еще в то время, как вместе с Павсанием пришел в Аттику воевать с персом. Бездарные цари. Тупая, близорукая политика тупых старых эфоров, не чувствующих времени. Вот уже и добились — потеряли свою гегемонию на море, афиняне отказались подчиняться им. И добьются еще большего — илоты поднимутся всей массой и поработят их самих!
— Но ведь вы, спартанцы, всегда считали своим правом быть первыми, быть главными в Элладе!
— Я вижу, что ты смеешься, Фемистокл. Ты, хитроумный, не раз обманывал наших стариков. И в то время, как строил афинские стены, уверяя спартанцев, что никакие стены в Афинах не строятся, — ты смеялся над нами. И в то время, как Афины обратились к нам за дружбой, чтобы вместе воевать с персами — ты смеялся: пускай спартанцы думают, что мы считаем их непобедимыми! И в то время, как по требованию Спарты вы предоставили нам верховное командование и ты сам настаивал на этом, — ты, Фемистокл, опять тихонько смеялся. Ты уговорил афинян уступить нам первое место, но сам-то ты не считал нас первыми. Не так ли?
— Именно так. Еврианакт.
Приятно потрескивали сухие сучья в очаге. Вечер был тихий, и дым прямо устремлялся в верхнее отверстие. Еврианакт, следя за пепельно-лиловыми волокнами дыма, как бы между прочим спросил:
— Ну, а каково живется герою Саламина на чужбине? А? Ты ведь, кажется, не из любви к Аргосу живешь здесь, Фемистокл? А?
У Фемистокла дрогнуло лицо. Он медленно обратил на Еврианакта свой тяжелый, мрачный взгляд.
— По-моему, и ты и Павсаний знаете не хуже меня, как живется человеку на чужбине.
— Но нас никто не изгонял из нашей страны. Павсания далее зовут обратно в Спарту.
— Да. Чтобы судить.
— Конечно, они будут судить его. Но что из этого? Уже судили однажды, но осудить не смогли. Пусть попробуют еще раз. Героя Платеи не так-то просто заковать в цепи. Нужны доказательства вины, а их нет. И не будет.