— Точно?
— Я бы его сразу узнала.
В коридоре послышались голоса, дверь в кабинет приоткрылась.
— Я говорю: там только фотографии… — Инспектор сорок пятого держал дверь, не давая ей захлопнуться.
Низкий, похожий на мужской голос возражал:
— С какой стати ему бросаться под поезд с деньгами?! Подумайте.
— Это другой вопрос! Но надо же сначала убедиться. Приметы не полностью, но подходят. Главное — сумма! Банковская упаковка. И те же купюры… — Инспектор наконец нашел убедительный довод. — Не собираетесь же вы дарить их чужим людям?!
Он победил. В дверях показалась матрона лет шестидесяти — прямая, с морщинистой шеей и каменным лицом, не здороваясь, она быстро вошла в комнату, подошла к столу.
— Где? — Женщина разбросала фотоснимки. — И для этого меня привезли из дома?! Да здесь ничего похожего!
— По-вашему, его нет? Вы хорошо смотрели? — спросил инспектор сорок пятого отделения.
— А где одежда? — Лицо ее побагровело. — Покажите кашне!
— Кашне не было. Была кожаная куртка, как вы описали!..
— Не было? — Потерпевшая была уже за дверью. Голос доносился из коридора. — Он одевался как интеллигентный человек! Я с первого дня твержу: шелковое кашне, галстук! Месяц не могут найти!
— Бывает, везу от нее… — шепотом сказала Стеблова. — Он всю дорогу молчит. Только вздохнет: «Вы не можете себе представить, Нина, сколько надо воображения каждый раз, чтобы с нею остаться…»
— Одевался действительно хорошо? — спросила та из понятых, что побойчее, — в беличьей шапке.
— Это точно. Всегда в пуловере, в галстуке.
— Вдвойне подлец.
— Не предъявил бы на опознание — плохо! — Инспектор сорок пятого расстроился. — Показал — кажется, еще хуже! Жалобу напишет.
Потерпевшая в коридоре дергала все двери подряд.
— Куда идти? Что меня тут заперли?!