– Садись, перекусим, – кивнула ей на стол Наталья Алексеевна. – Тогда попозже в кафе сходим. Ты чай или кофе будешь?
– Я не голодная, – засмущалась она. – Там, в полиции, кашу утром давали. И чай.
– Как говорила моя мама, кусок на кусок – не палка на палку.
Девчонка явно недоедала. В Наталье Алексеевне чуть меньше пятидесяти килограмм, а в ней и того меньше при том, что ростом она выше сантиметров на пять. Вон, сорочка болтается как на швабре. Ела она деликатно, но с наслаждением. Чувствуется, что для неё колбаса, сыр и масло – редкое праздничное удовольствие. Она подняла глаза на мрачное лицо тётки и так испугалась, что слёзы на глазах выступили. Отложив недоеденный бутерброд, она спросила:
– Тётя Наташа, а что дальше?
– Доедай и спать ложись. Будем держаться вместе. Не пропадём!
Она потрепала её по плечу:
– Ну, ты что? Дедушка же обещал, что я тебя спасу!
– Да, он сказал, что ты его простишь, а нас с Ваней спасёшь.
– А Ваня с дедушкой дружил?
– Да, мы дедушку любили. Ты не думай, Ваня хороший… был. Он потом, после дедушкиной смерти злой стал, а при дедушке он другой был.
– Ой, да у тебя глаза закрываются. Ложись, поспи.
Пять лет назад предложение помощи Лёне было чисто рассудочным. Увидев его впервые на страничке Моники, она почувствовала неприятие, слишком уж внук был похож на мать. Тогда она просто решила, что надо помочь, раз он оказался один. Сама себе не хотела признаваться, но было где-то глубоко в ней желание узнать, что ещё натворил в жизни её сын. Но сразу всё отступило, когда она взяла на руки Сашеньку. Этой крохе она нужна, и всё остальное неважно.
А с Соней что? Она вполне взрослая. Что заставило её вступиться за неё? Конечно, прежде всего необходимость разобраться, откуда грозит опасность Сашеньке. Но не только. Пожалела она эту девочку с её несчастной судьбой. А Наталью Алексеевну разве никто не жалел? Что бы она могла без Зинаиды Григорьевны в начале её самостоятельной жизни, без соседей, без Анны Ивановны, без Маши, у которой сейчас её дети скрываются… да хоть без Серёги, который к Маше ей обратиться подсказал? Это его «закрыть гештальт» – может оно и к семье Трашкиных относиться?
Про младших Трашкиных она теперь поняла всё. Девочка не привыкла к объятиям, потому что некому её было обнимать. Наталья Алексеевна и сама такая. Она только Сашеньку обнимает и целует, потому что правнучка на её руках выросла, а с другими тактильный контакт её напрягает. Покойный племянник вырос гадёнышем, потому что любви не знал. А коли с дедом он дружил, то, кажется, она знает, где находится то, что все ищут. Отдать, что ли? Может, тогда от неё и от Сони отвяжутся?
Соня спала беззвучно, ни разу не шелохнулась. Видно, намаялась в отделении. Говорила, крики там, баб пьяных среди ночи привозят. Кровать в номере широкая двуспальная, Наталья Алексеевна прилегла с другой стороны, но спать не собиралась, просто дала спине отдых. А сама продолжала напряжённо думать, как поступить с этим кладом. Не прикасаться – это однозначно, ей жить не надоело. Тем более, к нему и не подобраться, во дворе тысяча глаз. Но кому отдать и как отдать?
Решение приняли за неё. Пополз по скользкой тумбочке поставленный на вибрацию телефон:
– К вам посетитель. Просит выйти на рецепцию.
– Иду.
На диване напротив стойки администрации сидел боров с заплывшими глазками, на креслах – два парня. Ага, они с самого начала решили поставить её в зависимое положение – куда пристроиться? Хорошо, что было время с лестницы всё это разглядеть и оценить диспозицию и вспомнить рассказы Таисии Андреевны о её встречах с бандитами в бытность «челноком». Она, проигнорировав мужиков, облокотилась на стойку:
ebooksa