– Тут коренные жители в трёх домах. Они старые, их с места тронь – и зачахнут. Ещё в трёх домах мы, которых чёрные риелторы обманули. Зимины и я корни пустили, привыкли и менять ничего не хотим, а Маруська понимает, если попадёт в места, где всегда водка доступна, она же за месяц до смерти допьётся, поэтому тоже переезжать отказалась. Марья Кузьминична и Герман эту деревню выбрали осознанно. Они любят одиночество. Ещё один дом стоит пустой, его наследовала одна московская художница. Это родина её родителей. Так что никто из нас никуда отсюда не уйдёт!
– Ну, коли так, охраняй ребёнка. А я пошла.
– Куда?!
– Выступлю экспертом по строительству воздушных замков. Всё-таки у меня инженерное образование.
Надо же, дедушка…
Когда Соня проснулась, машина стояла. Оказалось, они уже за МКАДом. В пробке, естественно.
Выбрались они из неё минут через сорок, Герман сказал, что это быстро. Соня вздохнула. Ей уже хотелось скорее приступить к поиску родственника.
Когда они с Ваней были маленькими, дедушка иногда вынимал из нижнего отделения стенки альбомы и разглядывал с детьми старинные фотографии. Уже тогда Соня понимала, что бабушку это бесило. А теперь понимала, почему бесило: это были чужие фотографии. На них были предки дедушкиной первой жены, матери тёти Наташи. Там были пересечения по линии Кузьминых с роднёй бабушки, ведь она была двоюродной сестрой первой дедушкиной жены, но в основном это были чужие предки. Увы, дедушка специально доводил бабушку ими.
Вообще вторая семья дедушки скреплялась не любовью, а ненавистью. Дедушка ненавидел вторую жену и младшую дочь, с тоской и виной вспоминая покойную жену и старшую дочь, бабушка ненавидела даже память о покойной кузине и её дочери, злилась на дедушку и болезненно обожала единственную дочь, прощая ей её отвратительное поведение и упорно утверждая, что в этом виновато не потакание родителей, а какое-то семейное проклятие. Внуков она тоже любила, но далеко не так истово. А мать двойняшек, кажется, ненавидела всех своих родных. Бабушку Соня вспоминала с благодарностью. Пока она была жива, они жили не сказать, что счастливо, но, как говорится, не хуже других. А вот когда бабушка умерла, их семейка стала постепенно скатываться к неблагополучию. Ещё сдерживал буйство матери дедушка, но порядок в доме некому было поддерживать. Соня пыталась прибираться, училась готовить, но она была слишком мала. А дед – слишком стар. Дети боялись мать и жались к деду, понимая, что он – единственная опора семьи. И когда дед умер, семья рухнула. В тот момент мать была в загуле и в запое. Похоронами занимались соседи, которые, оказывается, давно имели на этот счёт чёткие инструкции.
Мать появилась в доме только в день похорон. Была она поддавши, но не до безобразия. На выносе вела себя прилично. Зато когда похоронная процессия подошла к могиле, начался скандал. Вера требовала, чтобы отца похоронили рядом с матерью. Сначала организаторы пытались воззвать к её разуму, напоминая, что покойный неоднократно говорил, что желает лежать с первой женой. А потом мужики просто скрутили её и оттащили подальше от могилы, пока работники ритуальной службы опускали гроб и насыпали могильный холмик. Соня с ужасом ожидала, что будет, когда мать перестанут держать. Но подошёл сосед, тот самый, в чьём гараже впоследствии хранил свой байк Ваня, и сказал:
– Ты что, Верка, не поняла, что отец рядом с матерью для тебя место приберёг? Ты же, дура, скоро себя угробишь с таким поведением. Вот и ляжешь рядом с матерью и её родителями. А отец от тебя при жизни натерпелся, пусть теперь отдохнёт. И вообще, поехали на поминки, там водка греется!
Как ни странно, мать резко успокоилась. Увы, скорее всего при упоминании о водке. И прав оказался сосед. Через пять лет она упокоилась рядом со своей матерью, да ещё вместе с сыном.
Через несколько недель после похорон дедушки, перебирая вещи, Соня заметила, что альбомов нет на прежнем месте. На её вопрос мать агрессивно ответила, что велела Ване вынести их на помойку. А он, оказывается, всё-таки не решился выбросить сокровища деда, но спрятал в подвале, куда ни мать, ни сестра никогда не заходили.
С тех пор Ваня стал сближаться с матерью, отдаляясь от сестры. Она это поняла окончательно, когда её стали дразнить в школе, а брат отвернулся, как будто они вовсе незнакомы. И очень была тронута, когда незадолго до его отъезда в Москву на ярмарке в Пружинске Лёня отшвырнул парня, грубо облапившего её. Вот так должен вести себя настоящий брат!
А ещё одну вещь из прошлого она тёте Наташе не сказала, и это её мучило. На вопрос о том, знаком ли был Ваня с Биттоном, она сказала, что нет, но не добавила, что незадолго до этих страшных событий она видела Биттона у конторы рынка с матерью. Тогда она не придала этому значения, но теперь понимала, что он нанял мальчишек через мать.
Квартира Германа была на Левобережной, на четырнадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома. Было пыльно и душно. Соня открыла лоджию, вышла на воздух и тут же резко отшатнулась от перил:
– Ой, как… неприятно!
– А что такого?
– Высота…
– Что уж такого – шестнадцать этажей? В Москве есть здания высотой чуть ли не до четырёхсот метров.
ebooksa