Одержимость мастера

Ева кивнула, а Август вздернул подбородок и по тропинке, огибающей стену замка, прошел вперед нас.

— Август старше меня на семь минут, но иногда он напоминает мне избалованного ребенка. — Она приподнялась на цыпочки и прошептала мне на ухо: — Представляешь, он хочет, чтобы отец однажды взял нас в анклав, чтобы мы своими глазами увидели, из чего он состоит.

— В анклав? — Я напряглась. — Ничего себе детские забавы.

— Ага, представляешь? Но кому нужно это отвратительное место? — Ева взяла меня за руку и повела следом за братом. — У нас дома есть места гораздо красивее. Ты сама сейчас увидишь!

Мы повернули за угол замка и очутились в той низинно-равнинной части участка, которую я видела из своего окна. Здесь, среди зарослей диких кустарников и цветов с толстыми стеблями, было несколько построек, старых и сложенных из потемневшего от времени красного кирпича. Вытянутое одноэтажное белое здание, перед которым на натянутых проводах были развешены простыни, видимо, являлось прачечной. Несколько зданий были необитаемые. Это я поняла по заколоченным окнам и дверям. Повернувшись к особняку большими двухстворчатыми дверями, стояла часовенка. На ней не было опознавательных знаков, кроме нескольких высоких и узких витражных окон. Через них я успела разглядеть алтарь и пару деревянных скамеек. Лучи света пробивались через пыльные стекла, ломались и исчезали.

Водили и показывали дети усадьбу шаг за шагом. Рассказывали «страшные тайны» о заброшенных постройках, о первом хозяине замка, о праздниках, которые проводили тут прямо на лужайке перед домом, куда еще совсем недавно стекалось все высшее общество. Ева делилась об уроках музыки и танцев, ради которых трижды в неделю приезжали к ней учителя из города. И даже о чтении псалтыря. Оказывается, по субботам строгая, но в душе добрая кухарка Анна собирала Августа и Еву в мраморной часовне и вычитывала отрывки о жизни святых людей. А однажды в замок Макильских пожаловал сам император с императрицей Шарлоттой и их маленькими дочерьми.

В основном забавно и мило щебетала без умолку Ева. В результате меньше чем через час мы сделались с ней близкими подругами. Август по рассказам сестры давал лишь уточнения. В целом я была безмерно рада тому, что наши отношения приобрели характер доверия и некоторой стабильности. Происшествие в моей комнате постепенно уходило фоном. Я не посчитала его мрачным предзнаменованием, наоборот. В моем сознании оно осталось чудовищным, странным, но уже каким-то далеким, почти нереальным недоразумением.

За часовней перед нами оказался участок земли, заросший кустами рододендрона и шиповника. Близнецы пробирались через них, пригибая ветки и придерживая, чтобы дать мне возможность пройти по их следам.

Вдруг Август и Ева схватили в охапку кусты на нашем пути и одновременно их раздвинули. Оказались мы на вершине холма. Внизу, насколько хватало зрения, я увидела весь Южный Москинск — как на ладони.

Поистине великолепное зрелище!

Солнце уже висело низко. Его теплый желто-красный свет разливался во все стороны, освещая высокие стеклянные и бетонные здания, лабиринты широких улиц и охватывая неровные линии у горизонта хребтовых пиков Живетских гор, которые растянулись на многие километры к западу от города. Это был город, в котором не действовали законы тяготения. Серебряные вагончики по высоко натянутым над землей струнам сновали от центра к самым окраинам. В воздухе переплывали небольшие паролеты и пассажирские аэростаты. Город расширялся не только вширь, но и ввысь. И он не содрогался от гудения старых котлов и чихания замазученных труб, как это было в Северном Москинске. Атмосфера, царившая над городом, была безупречна.

— Вон, видишь? — спросил Август и указал рукой на серебряную высоченную иглу, пронзающую небо, от которой в нескольких направлениях тянулись тугие провода воздушных монорельсов. — Это шпиль министерства, где работает отец.

— Очень интересно, — ответила я, внимательнее вглядываясь в архитектуру города. — А это рыночная площадь?

— Нет, — засмеялась Ева. — На улице у нас нет рынков, только крытые павильоны. На той площади биомаги устраивают представления. А это императорский дворец! — указала она рукой на огромный белоснежный дворец с широченной лестницей и прилегающим изумрудным парком.

— Понятно, а что это за купол, во-он там, сразу за министерством?

— Аквалаборатория Димитрия Сикорского.

Я замерла. Сердце, кажется, тоже.

— Ух ты, — выдохнула я. Уж не тот ли это Дмитрий Сикорский, про которого я подумала? Руки заходили ходуном, и я сцепила пальцы за спиной.

— Мы с мамой ходили туда на шоу русалок.

— Если хотите, можем туда съездить, — осторожно предложила я.