Правда христианства

В другом месте старец Василий говорит о телесных ощущениях при умной молитве следующее прежде всего, по словам святейшего патриарха Каллиста, приходит теплота от почек, как бы опоясующая их, и она кажется прелестью, но это не так: теплота эта не от прелести, но от естества, и есть последствие молитвенного подвига. Если же кто считает эту теплоту от благодати, а не от естества, то это несомненная прелесть. Но какова бы ни была эта теплота, подвизающийся должен не принимать ее, но отвергать. Приходит и другая теплота — от сердца, и если при этом ум впадает в блудные помыслы, это есть несомненная прелесть; если же тело все от сердца разогревается, а ум остается чистым и бесстрастным и как бы прикрепленным во внутреннейшей глубине сердца, то это есть несомненно от благодати, а не от прелести. Зная все это, необходимо с самого начала приучать свой ум в час молитвы стоять сверху сердца и смотреть в глубине его, а не на половине сбоку и не на конце внизу. Следует это делать потому, что когда ум стоит сверх сердца и внутри его совершает молитву, тогда он, как царь, сидя на высоте, свободно наблюдает плещущие внизу злые помыслы и разбивает их, как вторых вавилонских младенцев о камень имени Христова. При этом, будучи значительно удален от чресл, он может легко избежать похотного жжения, ставшего присущим нашей природе через преступление Адама. Если же кто собирает внимание к молитве на половине сердца, тогда или по оскудению сердечной теплоты или вследствие ослабления ума и притупления внимания от частого совершения молитвы, или же под влиянием возбуждаемой от врага брани, ум сам собою ниспадет к чреслам и против воли смешивается с похотною теплотою. Некоторые по крайней своей нерассудительности или, лучше сказать, по неведению, начинают творить молитву снизу на конце сердца при чреслах, и, таким образом, касаясь умом своим частию сердца, частию чресл, сами призывают к себе прелесть, как заклинатель змею. Другие же, страдая совершенно неразумием, не знают даже самого места сердечного и думая, что оно находится посреди чрева, дерзают там творить умом молитву — горе их обольщению!

Так же следует различать и теплоту в молитве, какая есть естественный дар, излиянный в сердце, как миро благоуханное через святое крещение, и какая привходит к нам от прародительского преступления, и какая возбуждается диаволом. Первая в одном только сердце с молитвою начинается и в сердце же заканчивает молитву, подавая душе успокоение и духовные плоды. Вторая от почек имеет начало и к почкам оканчивает молитву, причиняя душе жесткость, студеность и смущение. Третья, возникнув от смешения с похотным жжением, распаляет члены и сердце блудным сладострастием, пленяет ум скверными помыслами и влечет к телесному совокуплению. Внимательный все это скоро распознает и заметит: время, опыт и чувство все ему сделают ясным Священное Писание говорит: “Господи, не доброе ли семя сеял еси? откуду убо возрастоша плевелы?” Невозможно не вкрадываться злу в доброе: так и со священным умным деланием сплетается прелесть, как плющ с древом Возникает прелесть от самомнения и самочиния и врачеством для нее служат смирение, исследование писаний и духовный совет, но не уклонение от обучения умному деланию. Ибо, по словам святого Григория Синаита, мы не должны ни бояться, ни сомневаться, призывая Бога ибо если некоторые и сбились с пути, повредившись умом, знай, что они потерпели это от самочиния и высокоумия Причина же высокоумию, с одной стороны, безрассудный и безмерный поет, когда постящийся думает, что он совершает добродетель, а не ради целомудрия постится, с другой стороны — уединенное жительство Устраняя первую причину, святой Дорофей говорит: “Безмолвствующий должен всегда держаться царского пути, ибо неумеренность во всем легко сопровождается самомнением, за которым следует прелесть” Уничтожая же вторую, говорит: “Только сильным и совершенным подобает единоборствовать с бесами и извлекать на них меч, который есть слово Божие”.

Самый способ и действие прелести состоят, во-первых, во вражием приобщении в похоти внутренних чресл, и, во-вторых: в призраках и мечтании ума. Предостерегая от первого, святой отец говорит: хотя враг и преобразует естественное движение чресл, как бы в духовное, вместо духовной теплоты, возбуждая свое жжение, и вместо веселия, принося бессмысленную радость и заставляя принимать свою прелесть за действие благодати, но время, опыт и чувство изобличают его обман. Указывая на вторую опасность, святой отец учит так: ты же, когда безмолвствуешь, ни в каком случае не принимай, если что-нибудь видишь чувственно или умно, внутри или вне себя: образ ли Христов или ангелов, или святого, или свет, или огонь и прочее. Здесь снова оживет возражатель и обвинит в прелести умное делание. Ибо они думают, что прелесть не примешивается внешнему пению. Однако да будет известно, что во всем: в пении ли, в молитве ли, прелесть имеет одинаковое место при неискусстве делателей, как говорит святой Иоанн Лествичник: “Испытаем и посмотрим, и измерим, какая нам в пении сладость прибывает от блудного беса и какая от живущей в нас благодати и силы”. И в другом месте: “Поя и молясь, наблюдай приходящую сладость, как бы она не оказалась растворенною горькими отравами”. Итак, ты видишь, что прелесть может одинаково постигнуть как поющих, так и проходящих молитву: но так как не знающие умного делания имеют одно только опасение, как бы им выполнить песненное правило, о злых же помыслах и похотном кипении они не доискиваются, то они и не знают, когда похотная часть сама вскипает и когда возбуждается вражиим приобщением, и как всего этого избегнуть. Они сражения слышат и раны получают, но кто их враги, и ради чего они воюют, этого не ведают. Познав из сказанного, что не умное делание бывает причиною прелести, но одно только наше самочиние и высокоумие, не следует нам убегать умной молитвы: ибо она не только не вводит нас в прелесть, но, напротив, открывает нам умные очи к ее познанию и уразумению, чего мы никогда не могли бы достигнуть, если бы не обучались этому священному умному деланию, хотя бы кто был и великий постник и безмолвник.

Ознакомившись с учением об умной молитве старца Василия, обратимся теперь к учению о том же предмете старца Паисия Величковского. Как было уже сказано, старец Паисий вынужден был выступить со своим сочинением ради предостережения своих братий от распространившихся в то время нападок на умную молитву, хотя и сознавал, что поставленная им себе задача превосходит силу его разумения.

“Дошел до меня слух, — пишет он, — что некоторые лица монашеского звания, основывась лишь на песке собственного суемудрия, осмеливаются хулить божественную Иисусову молитву, умом в сердце священнодействуемую. Вооружает их на это, смею сказать, враг, чтобы их языками, как собственным орудием, опорочить это божественное дело и слепотою их разума омрачить это духовное солнце. Опасаясь, как бы кто-нибудь, слушая их басни, не впал бы в подобную им хулу и не погрешил бы перед Богом, похулив учение столь многих богоносных отцов, учащих об этой божественной молитве и будучи притом не в состоянии равнодушно слушать дерзкие слова на это пренепорочное делание, а также убеждаемый усиленными просьбами ревнителей этой молитвы, я задумал, призвав на помощь сладчайшего моего Господа Иисуса, написать в опровержение ложного умствования пустословов и в утверждение богоизбранного стада, собравшегося в нашей обители, несколько слов об умной божественной молитве на основании учения святых отцов для твердого, непоколебимого и несомненного в ней удостоверения. И так я, прах и пепел, преклонив мысленные колена сердца моего пред неприступным величием Божественной славы Твоей, молю тебя, единородный Сыне и Слове Божий, просветивший слепорожденного, просвети и мой омраченный ум, даруй душе моей Твою благодать, да будет сей мой труд во славу имени Твоего и в пользу тем, кто хочет через умное делание молитвы духом прилепляться Тебе и всегда носить в сердце своем Тебя, а также и во исправление тех, кто по крайнему своему невежеству дерзнули похулить это божественное делание!” Далее следует изложение учения об умной молитве в шести главах.

В главе первой старец пишет о том, что умная молитва есть делание древних святых отцов и защищает ее против хулителей этой священной молитвы. Да будет известно, что это божественное делание было постоянным занятием древних богоносных отцов наших и просияло, как солнце, во многих местах пустынных и в общежительных монастырях: Синайской горе, в Египетском ските, в Нитрийской горе, в Иерусалиме и окружающих его монастырях — словом, на всем Востоке и в Царьграде, в последние же времена и в Великой России Этим умным деланием священной молитвы многие из богоносных отцов наших, воспламенившись серафимским огнем к Богу и ближнему, соделались строжайшими хранителями заповедей Божиих и удостоились стать избранными сосудами Святого Духа. Многие из них, побуждаемые сокровенным божественным вдохновением, написали об этой божественной молитве, в согласии с Божественным Писанием Ветхого и Нового Завета, книги святых своих учений, исполненные премудрости Святого Духа. И они это сделали по особому Божьему промыслу, чтобы как-нибудь в последующие времена не пришло в забвение это божественное дело. Но из написанных ими книг многие, Божиим за грехи наши попущением, истреблены сарацинами, овладевшими греческим царством, другие же милостью Божией сохраняются и до нашего времени. На это божественное умное делание и хранение сердечного рая никто из правоверующих не дерзал когда-либо произнести хулу, но всегда все относились к нему с великим почтением и крайним благоговением, как к вещи, исполненной великой духовной пользы.

Начальник же злобы и противник всякому доброму делу диавол, видя, как в особенности через это умное делание молитвы монашеский чин, избирая благую часть, неотторжною любовью сидит у ног Иисусовых, в совершенстве преуспевая в Его божественных заповедях, начал употреблять все усилия, чтобы опорочить и похулить это спасительное дело, и, если только возможно, совершенно уничтожить его с лица земли: он стремился этого достигнуть то путем истребления книг, то посредством примешивания к чистой и небесной пшенице душетленных плевел, благодаря чему люди, не имеющие рассуждения, видя тех, кто самочинно коснулся этого делания и по возношению своему пожал терние вместо пшеницы, а вместо спасения нашел гибель, произносят хулу на это святое дело. Не довольствуясь сказанным, диавол отыскал в италийских странах калабрийского змия, гордостию своею во всем подобного диаволу, еретика Варлаама, и вселившись в него со всею своею силою, побудил его хулить и нашу православную веру, и эту священную умную молитву. Смотрите же, други, дерзающие хулить умную молитву, не становитесь ли и вы соучастниками этого еретика и его единомышленников? Ужели не трепещете душою подпасть, подобно им, церковной анафеме и быть отчужденными от Бога? Какая, в самом деле, законная причина имеется у вас хулить эту пренепорочную и триблаженную вещь? Я никак не могу понять. Кажется ли вам бесполезным призывание имени Иисусова? Но и спастись ни о ком ином невозможно, как только о имени Господа нашего Иисуса Христа. Ум ли человеческий, которым совершается молитва, порочен? Но и это невозможно: ибо Бог создал человека по образу Своему и подобию; образ же Божий и подобие находятся в душе человеческой, которая как создание Божие, чиста и непорочна: а потому и ум, это главнейшее чувство душевное, подобное зрению в теле, также непорочен. Но, может быть, хулы заслуживает сердце, на котором, как на жертвеннике, ум священнодействует Богу тайную жертву молитвы? Также нет. Ибо и сердце есть создание Божие, и как все тело человеческое зело добро есть. Итак, если призывание имени Иисусова спасительно, а ум и сердце человека суть творения рук Божиих, то какой же порок человеку от глубины сердца умом воссылать сладчайшему Иисусу молитву и просить у Него милости? Или, может быть, вы за то хулите и отвергаете умную молитву, что Бог, по вашему мнению, не слышит тайную, в сердце совершаемую молитву, а только ту слышит, которая устами произносится? Но эта хула на Бога: Бог сердцеведец и самые тончайшие помыслы, бываемые в сердце, или еще только имеющие появиться, Он в точности знает и все знает, как Бог и Всеведец. Он и сам ищет от нас такой тайной, из глубины сердца воссылаемой молитвы, как жертвы чистой и непорочной, заповедуя: “Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне; и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве” (Мф. 6, 6).

Эти слова Господа святой Иоанн Златоуст, Христовы уста, светило всемирное, вселенский учитель, в 19-ой беседе на Евангелие от Матфея, по данной ему Духом Святым премудрости, относит не к той молитве, которая только устами и языком произносится, но к самой тайной, безгласной, от глубины сердца воссылаемой молитве, которую он начинает совершать не телесным только образом, не только произношением уст, но усерднейшим произволением, со всякою тихостью и сокрушением духа, со слезами внутренними и болезнью душевною, с затворением мысленных дверей. И приводит от божественного Писания во свидетельство об этой тайной молитве — Боговидца Моисея и святую Анну и праведного Авеля, говоря так: “Но болезнуешь ли душою? Не можешь и не вопить, ибо весьма болезнующему свойственно так молиться и так просить, как я сказал. Ибо и Моисей, болезнуя, так молился, и болезнь его была услышана, почему и сказал ему Бог: что вопиеши ко мне? И Анна, хотя и голоса ее не было слышно, достигла всего, чего хотела, так как сердце ее вопияло. И Авель не молча ли и не по кончине ли своей молился? И кровь его издавала глас, сильнейший трубы. Стени и ты так же, как Моисей, не возбраняю. Раздери, как повелел пророк, сердце твое, а не ризы, из глубины призови Бога. “Из глубины, — сказал он, — воззвах к Тебе, Господи!” От низу, от сердца возвыси голос; сделай таинством твою молитву. И в другом месте: “Ты не людям молишься, но Богу вездесущему и слышащему прежде, нежели ты скажешь, и знающему прежде, нежели ты подумаешь: если так молишься, великую получишь награду”. И еще: “Он, будучи невидим, хочет, чтобы и молитва твоя была таковая же”.

Видите, други, что по свидетельству непреоборимого столпа православия, существует и иная, кроме произносимой устами, тайная, невидимая, безгласная, из глубины сердца возносимая к Богу молитва, которую, как жертву чистую, как аромат благоухания духовного, принимает Господь, радуется ей и веселится, видя ум, который наиболее должен быть посвящен Богу, соединяемым с Ним молитвою. Зачем же вы на эту молитву вооружили хулою свой язык, понося, злословя, ненавидя, издеваясь, отвергая и отвращаясь ее, как самой скверной вещи и, вкратце сказать, даже не желая слышать о ней? Ужас и трепет схватывают меня при виде такого безумного вашего начинания! Но я и еще спрошу вас. не за то ли вы хулите эту спасительнейшую молитву, что, может быть, вам случилось видеть или вы слышали, что кто-нибудь из делателей этой молитвы повредился умом или принял за истину какой-либо обман, или потерпел какой-либо душевный вред, и вам подумалось, что причиною всего этого была умная молитва? Но нет! нет! Священная умная молитва, действуемая благодатию Божией, очищает человека от всех страстей, побуждает его к усерднейшему хранению заповедей Божиих и сохраняет его невредимым от всех стрел вражиих и прелести.

Если же кто осмелится проходить эту молитву самочинно, не по силе учения святых отцов, без вопрошения и совета искусных, будучи к тому же надменен, страстен и немощен, живя без послушания и повиновения, да еще и проводя уединенное и пустынное житие, которого и следа за свое самочиние не достоин видеть, такой воистину, и я утверждаю, легко впадает во все сети и прелести диавола. Что же? Неужели эта молитва является причиною прелести? Да не будет! Если же вы за это порочите умную молитву, то вы должны порочить и нож, если бы какому-нибудь малому ребенку случилось, играя этим ножом, по неразумию своему причинить себе рану. Тогда нужно и воинам запретить носить меч воинский, если бы случилось какому-нибудь безумному воину заколоть себя мечом. Но как ни нож, ни меч нельзя считать виновниками причиняемого ими вреда, так и меч духовный, священная и умная молитва неповинна ни в чем дурном; виновны же самочиние и гордость самочинников, вследствие которых они впадают в бесовскую прелесть и подвергаются всякому душевному вреду.

Впрочем, зачем я так долго расспрашиваю вас о причине вашей хулы на эту священную молитву? Я знаю, о други, хорошо знаю самую существенную причину вашей хулы: во-первых, ваше не по заповеди Христовой, без испытания, чтение Священных Писаний; во-вторых, недоверие к учению святых отец наших, учащих об этой божественной молитве; в-третьих, крайнее ваше невежество, может быть, никогда даже не видевших писаний о ней богоносных отец наших или, по крайней мере, совсем неразумеющих силы их богомудрых слов — вот в чем заключается существенная причина вашего зломудрия. Если бы вы со страхом Божиим и полным вниманием, с несомненною верою, с трудолюбивым испытанием и смиренномудрием прочитали отеческие книги, содержащие в себе весь разум жития евангельского и необходимые монахам к пользе душевной и исправлению, к истинному здравому и смиренномудрому образу мыслей, то никогда бы не попустил вам Господь впасть в таковую глубину злохуления. Но Он воспламенил бы вас своею благодатию через это делание к неизреченной любви Своей, так что вы вместе с апостолом готовы были бы воскликнуть: кто нас отлучит от любви Христовой? (Рим. 8, 35). И вы не только не произносили бы на нее хулы, но готовы были бы и душу свою за нее положить, ощутив самим делом и опытом происходящую от этого умного внимания неизреченную душам своим пользу. Для избавления вас и всех сомневающихся от великого душевного вреда, я не нахожу более подходящего врачевания, как указать вам, насколько Господь поможет мне в этом, как святые богоносные отцы наши, основываясь на недвижимом камне Священного Писания, учат об этой всесвященной молитве, умом в сердце тайно совершаемой. Да и сами вы, когда ясно и наглядно видите истину учения святых отец, при помощи благодати Божией коснувшейся душ ваших, исцелитесь от вашего духовного недуга, принесете Богу искреннее покаяние в своем заблуждении и сподобитесь милости Его и совершенного прощения вашего прегрешения.

Во второй главе старец Паисий объясняет, откуда умная Иисусова молитва ведет свое начало, и какие свидетельства Священного Писания приводят о ней богоносные отцы. Да будет известно, что по писаниям святых отцов существуют две умных молитвы. Одна для новоначальных, соответствующая деянию, другая для совершенных, соответствующая видению: первая есть начало, вторая конец, ибо деяние есть восхождение к видению. Должно знать, что, по святому Григорию Синаиту, существует восемь первых видений, перечисляя которые, он говорит так: “Мы считаем восемь первых видений: первое — о Боге, безвидное и безначальное, несозданное, причина всего, Троичное Единство и превыше существенное Божество; второе — умных сил порядок и устроение; третье — существующего состав; четвертое — смотрительное снисхождение слова; пятое — всемирное воскресение; шестое — страшное и второе Христово пришествие; седьмое — вечную муку; восьмое — Царство Небесное, неимущее конца”. Постараюсь теперь по мере моего слабого разума объяснить, в какой силе нужно понимать деяние и видение. Да будет известно (говорю это подобным мне, самым простым инокам), что весь монашеский подвиг, которым кто-либо при помощи Божией подвизается на любовь к Богу и ближнему, на кротость, смирение и терпение и на все прочие Божии и отеческие заповеди, на совершенное по Богу повиновение душою и телом, на пост, бдение, слезы, поклоны и прочие утомления тела, на всеусердное совершение церковного и келейного правила, на умное тайное упражнение в молитве, на плач и о смерти размышление, весь таковой подвиг, пока еще ум управляется человеческим самовластием и произволением, насколько известно, называется деянием, видением же ни в каком случае не называется

А если бы где-нибудь умный подвиг молитвы в писаниях святых отцов и назывался зрением, то это лишь по просторечию, подобно тому как и ум, будучи оком души, называется зрением. Когда же при помощи Божией вышеуказанным подвигом, особенно же глубочайшим смирением очистит человек свою душу и сердце от скверных душевных и телесных страстей, тогда благодать Божия, общая мать всех, взявши очищенный ею ум, как младенца, за руку, возводит его как бы по ступеням на упомянутые духовные видения, открывая уму, по мере его очищения, неизреченные и непостижимые уму божественные тайны, и это по справедливости называется истинное духовное видение: это есть зрительная или, по святому Исааку, чистая молитва, от нее же ужас и видение. Но войти в эти видения невозможно никому самовластно, произвольным подвигом, если не посетит его Бог и не введет в них Своею благодатию. Если же кто дерзнет восходить на таковые видения помимо света благодати Божией, тот, по святому Григорию Синаиту, пусть знает, что он воображает мечтания, а не видения, будучи прельщаем мечтательным духом.

Предложив это рассуждение о деятельной и зрительной молитве, время уже теперь показать, откуда божественная умная молитва имеет свое начало. Да будет известно, что по неложному свидетельству богомудрого отца нашего Нила, постника Синайского, еще в раю самим Богом дана была первозданному человеку умная, подобающая совершенным, божественная молитва Святой Нил говорит так: “Помолившись, как должно, ожидай того, что не должно, и стань мужественно, храня плод свой На это ты был назначен с самого начала: возделывать и хранить. И потому, возделав, не оставляй возделанного без хранения: если же ты этого не сделаешь, то ты не получишь никакой пользы от молитвы”. Толкуя эти слова, российское светило преподобный Нил, пустынник Сорский, просиявший, как солнце, в великой России умным деланием молитвы, говорит так: “Эти слова святой привел из Ветхого Завета — возделать и хранить; ибо говорит Писание сотворил Бог Адама и поселил его в раю возделывать и хранить рай. Под возделыванием святой Нил Синайский разумеет молитву, под хранением необходимое после молитвы солюдение от злых помыслов”. То же самое говорит и преподобный Дорофей, что первозданный человек, поселенный Богом в раю, пребывал в молитве. Из этих свидетельств видно, что Бог, создав человека по образу Своему и по подобию, ввел его в рай сладости возделывать сады бессмертные, т. е. мысли божественные, чистейшие, высочайшие и совершенные, как пишет святой Григорий Богослов Это есть ничто иное, как то, что первому человеку, как чистому душою и сердцем, было назначено пребывать в зрительной, единым умом священнодействуемой, благодатной молитве, т. е. в сладчайшем видении Бога и мужественно оберегать ее, как райское делание, как зеницу ока, чтобы она никогда не отошла от души и сердца.

Но несравненно большую получила эта молитва славу, когда всех святейшая, честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим, Пресвятая Дева Богородица, пребывая во святая святых и взошедши умною молитвой на крайнюю высоту боговидения, сподобилась быть пространным селением невместимого всею тварью Божия Слова, как свидетельствует об этом непреоборимый столп православия, святой Григорий Палама, архиепископ Фессалонитский в своем “Слове на Вход во храм Пресвятые Богородицы”. Он говорит, что Пресвятая Дева, пребывая во святая святых и уразумевши из Священного Писания о погибающем ради своего преслушания роде человеческом и исполнившись к нему крайнего милосердия, восприяла умную молитву к Богу о скорейшем помиловании и спасении рода человеческого Вот его собственные слова, достойные ангельского разума: “Когда Богоотроковица услышала и увидела все происходящее, исполнившись милосердия к роду человеческому и изыскивая способ исцеления и врачевства, равносильного такому страданию, она нашла нужным тотчас же всем умом обратиться к Богу, восприявши о нас молитву, чтобы понудить Непонуждаемого и привлечь Его к нам, дабы Он сам разрушил осуждение и связал с собою создание, исцелив немощное”. И ниже: “Не усматривая же из всего существующего ничего лучше этой молитвы подходящего для человека, устремляясь к молению крепко со всем старанием, Дева обретает священное безмолвие, как самое необходимое молитвенникам для собеседования. Всякая иная добродетель есть как бы врачевание в применении к душевным недугам и от малодушия укоренившимся лукавым страстям; боговидение же есть плод здравствующей души, как некоторое конечное совершенство. Поэтому человек боготворится не от словес и не от видимых действий предусмотрительной умеренности, ибо все это и земленно, и низменно, и человеческо; но от пребывания в безмолвии, благодаря которому мы отрешаемся и освобождаемся от земного и восходим к Богу и, пребывая на высоте безмолвного жития, ночью и днем терпеливо подвизаясь в молитвах и молениях, приближаемся некоторым образом и приступаем к неприступному и блаженному Естеству. И, таким образом, терпеливо творя молитву, срастворившуюся неизъяснимо сущему выше ума и чувства Свету, мы видим в себе как в зеркале Бога, очистивши сердце священным безмолвием”. И ниже: “Вот почему Пречистая, отрекшись от житейского пребывания и молвы, удалилась от людей и предпочла жизнь всем невидимую и необщительную, пребывая в невходных. Здесь, отрешившись от всех вещественных уз, отказавшись от всякого общения и любви ко всему и превзойдя снисхождение к собственному телу, Она собрала ум к одному с Ним сообращению и пребыванию, и вниманию, и к непрестанной божественной молитве и через нее, сама в себе бывши и устроившись превыше многообразного мятежа и помышлений, она открыла новый и неизреченный путь на небо, который есть, скажу так, — мысленное молчание. Прилежа ему и внимая умом, она перелетает все создания и твари, лучше, нежели Моисей, зрит славу Божию, созерцает божественную благодать, ни в какой мере не подлежащую силе чувства, а также душ и умов нескверных благорадостное и священное видение, ставши причастницей которого, Она является светлым облаком живой воды, зарею мысленного дня и огнеобразною колесницею Слова”.

Из этих слов святого Григория Паламы видно, что Пресвятая Дева, пребывая во святая святых, взошла умною молитвою на крайнюю высоту боговидения и сама собою явила пример осмотрительного по внутреннему человеку жительства — отречением от мира во имя мира, священным безмолвием ума, мысленным молчанием к непрестанной божественной молитве и вниманию ума сосредоточением и восхождением через деяние к боговидению, дабы, взирая на нее, отрекшиеся от мира усердно подвизались в указанных умных трудах и потах, стараясь по мере сил Ее молитвами быть Ее подражателями. И кто может достойным образом восхвалить божественную умную молитву, делательницей которой была сама Божия Матерь, наставляемая руководительством Святого Духа!

Однако, во утверждение и несомненное удостоверение всех сомневающихся настало время показать, какие свидетельства Священного Писания приводят о ней богоносные отцы, писавшие по просвещению божественной благодати. Божественная умная молитва имеет непоколебимое основание прежде всего в словах Господа Иисуса: “Ты же, егда молишися, вниди в клеть свою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, иже в тайне, и Отец твой, видяй в тайне, той воздаст тебе яве”. Эти слова, как уже было сказано, святой Иоанн Златоуст толкует о безгласной, тайной, из глубины сердца воссылаемой молитве. Огненный же столп, огненные уста Святого Духа, око церковное святой Василий Великий, толкуя слова Священного Писания: “Благословлю Господа на всякое время, выну хвала Его во устех моих”, прекрасно поучает об умных устах и об умном действии, т. е. об умной молитве. Его слова об этом привожу в точности: “Выну хвала Его во устех моих”. Думается, невозможно то, что говорит пророк: каким образом хваление Божие может быть всегда во устах человеческих? Когда человек ведет обычную житейскую беседу, он не имеет во устах хвалу Божию; когда спит, молчит, конечно; когда ест и пьет, как уста его совершают хвалу? На это отвечаем, что есть умные уста внутреннейшего человека, посредством которых человек становится причастником жизненного слова Божия, которое есть хлеб, сшедый с небес. Об этих устах говорит пророк: “Уста моя отверзох и привлекох дух”. Эти уста и Господь призывает нас иметь отверстыми ко приятию пищи истинной: “Расшири, — говорит Он, — уста твоя и исполню я”. Может однажды начертанная и запечатленная в разуме души мысль о Боге именоваться хвалою, от Бога всегда пребывающей в душе. Может, по апостольскому слову, старательный все творить во славу Божию. Ибо всякое делание и всякое слово, и всякое действие умное имеет силу хваления. Праведник — ест ли он или пьет, или иное что делает, все во славу Божию делает: у него даже и спящего сердце бдит”. Из этих слов святого Василия ясно, что кроме уст телесных существуют еще и умные уста и умное действие и хваление, мысленно во внутреннем человеке совершаемое.

Блаженству же соименный, египетское, лучше же сказать, вселенское солнце, ярче солнца просиявший дарованиями Святого Духа великий Макарий в своих словах об этой молитве говорит так: “Христианин должен всегда иметь память о Боге, ибо написано: “Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца”, чтобы он не только тогда, когда входит в молитвенный дом, любил Господа, но и тогда, когда ходит, беседует, есть и пьет, имел память о Боге и любовь, и желание; ибо сказано: “Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше” (Мф. 6, 21). Преподобный же и богоносный древний отец, святой Исаия Постник, о сокровенном поучении, т. е. об Иисусовой молитве, мыслью в сердце совершаемой, приводит во свидетельство следующие слова Божественного Писания: “Согреяся сердце мое во мне, и в поучении моем разгорится огнь” (Пс. 38, 4) Преподобный Симеон, просиявший в царствующем граде, как солнце, умною молитвою и неизреченными дарованиями Пресвятого Духа и за это получивший от всей церкви наименование Нового Богослова, в своем Слове о трех образах молитвы пишет следующее: “Святые отцы наши, слыша слова Господа, яко от сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы и та суть сквернящая человека (Мф. 15, 19), учившего очищать внутреннее сткляницы, да и внешнее будет чисто (Мф. 23, 26), оставивши мысль о всяком ином делании, подвизались в этом хранении сердца они и всякое иное делание без труда соблюдут, без него же никакая добродетель удержаться не может”. Эти слова преподобного ясно показывают, что вышеупомянутые слова Господа божественные отцы признавали свидетельством и основанием хранения сердца, т. е. мысленного призывания Иисуса. Тот же преподобный во свидетельство божественной умной молитвы приводит еще и иные слова Священного Писания: “Веселися, юноше, во юности твоей, и ходи в путех сердца твоего непорочен и отстави ярость от сердца твоего” (Ек. 11, 9, 10); и: “Аще дух владеющего взыдет на тя, места твоего не остави” (Ек. 10, 4).

И апостол Петр говорит: “Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити” (1 Петр. 5, 8). И апостол Павел, очевидно, о сердечном хранении пишет ефесянам: “Несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тмы века сего” (Еф. 6, 12). Преподобный Исихий, пресвитер, богослов и учитель Иерусалимской церкви, написавший книгу в 200 глав о мысленном призывании в сердце Иисуса, т. е. об умной молитве, приводит следующие о ней свидетельства Божественного Писания: “Блаженны чистии сердцем, яко тии Бога узрят” (Мф. 5, 8) и опять. “Внемли себе, да не будет слово тайно в сердцы твоем беззакония” (Втор. 15, 9). И апостол говорит: “Непрестанно молитеся” (1 Сол. 5, 17), и сам Господь говорит: “Без Мене не можете творити ничесоже... Иже будет во Мне и Аз в нем, той сотворит плод мног”. Божественный и богоносный отец наш Иоанн Лествичник об этой священной молитве и истинном безмолвии ума приводит из Священного Писания следующие свидетельства: “Великий великие и совершенные молитвы делатель сказал, хощу пять словес умом моим рещи” и проч. и опять: “Аз сплю, сердце же мое бдит” (Песнь Песней 5, 2); и снова: “Воззвах всем сердцем моим” (Пс. 118, 145). Богоносный отец наш Филофей, игумен обители Купины Пресвятые Богородицы на Синае, составивший о хранении сердца небольшую книжицу бесценных жемчужин божественной премудрости, в непоколебимое основание своего учения полагает слова Священного Писания: “Воутрия избивах вся грешные земли” (Пс. 100, 8) и: “Царствие Божие внутрь вас есть” (Лук. 17, 21) и “Уподобися Царствие Небесное зерну горшичну и бисеру, и квасу”; и опять: “Всяким хранением соблюдай твое сердце” (Прем. 4, 23) и опять: “Соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку: вижду же ин закон.. противу воюющь закону ума моего и пленяющь мя” (Рим. 7, 22-23) Божественный отец наш Диадох, епископ Фотикийский, в своем слове об умной Иисусовой молитве дает следующие основания из Священного Писания: “Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым” (1 Кор. 12, 3) и из притчи евангельской о купце, ищущем доброго бисера, заключает о молитве: “Сей есть бисер многоценный, который ценою всего своего имения может приобрести человек и иметь неизреченную об его обретении радость”. Преподобный отец наш Никифор Постник в своем слове о хранении сердца уподобляет это божественное мысленное в сердце делание молитвы сокровищу, скрытому на поле, и называет его “горящим светильником”.

Божественный и богоносный отец наш Григорий Синаит деланием этой молитвы во святой Афонской горе и других местах достигший высшего боговидения, составивший божественною премудростию троичные песни, которые по всему миру еженедельно поются, сложивший также и канон животворящему кресту, приводит об этой божественной молитве следующие удостоверения из Божественного Писания: “Поминай Господа твоего выну” (Втор. 18) и опять: “В заутрии сей семя твое, и в вечер да не оставляет рука твоя” (Ек. 11, 6), и опять: “Аще бо молюся языком, дух мой молится, ум же мой без плода есть (1 Кор. 1, 1); помолюся убо усты, помолюся и умом”, и: “Хощу рещи пять словес умом” и проч. Свидетелем он приводит Иоанна Лествичника, также относящего эти слова к умной молитве. Апостольским стопам последователь, непреоборимый столп православной веры, разорвавший на Флорентийском соборище, как паутинную сеть, духоборные ереси латинян огненным мечом духа и истиною православных догматов, всесвященнейший, премудрейший и словеснейший митрополит Эфесский Марк пишет о божественной Иисусовой молитве: “Подобало бы по заповеди непрестанно молитися, и духом и истиною поклонение Богу возносить; но расположение житейским помыслам и тяжесть попечения о теле отводит и отстраняет многих от Царствия Божия, внутри нас сущего, и препятствует пребывать у умного жертвенника, принося от себя Богу духовные и словесные жертвы по божественному апостолу, сказавшему, что мы храм Бога, живущего в нас, и что Дух Его божественный живет в нас. И нет ничего удивительного, если это обычно бывает со многими, живущими по плоти, когда мы видим и некоторых отрекшихся от мира монахов, мысленно обуреваемых действиями страстей, подвергающихся вследствие этого великому смущению, омрачающему разумную часть души, и потому немогущих достигнуть при всем их желании истинной молитвы Сладостна бывающая в сердце чистая и постоянная память об Иисусе и происходящее от нее неизреченное просвещение”. Преподобный отец наш российский, святой Нил Сорский, составивший книгу о мысленном хранении сердца, пользуется следующими словами Священного Писания:”От сердца исходят помышления злая и сквернят человека” (Мф. 15, 19). “Духом и истиною подобает Отцу кланятися”, и проч. Другое светило российское, святитель Христов Димитрий, митрополит Ростовский, составивший слово о внутреннем мысленном делании молитвы, приводит следующие места Священного Писания: “Тебе рече сердце мое: Господа взыщу; взыска тебе лице мое, лица твоего Господи, взыщу” и опять: “Имже образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к тебе, Боже” и опять: “Всякою молитвою и молением молящеся на всякое время духом”. Все эти слова он, вместе со святым Иоанном Лествичником и Григорием Синаитом и преподобным Нилом Сорским, относит к умной молитве. Так же и устав церковный, излагая церковные правила о поклонах и о молитве, приводит об этой божественной молитве следующие слова Божественного Писания: “Дух (есть) Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит клянятися” (Ин. 4, 24). Приводит также и свидетельство святых отцов в той части их учения, которая относится к умной молитве, и после этого говорит: “Здесь мы заканчиваем слово о святой и священной, и приснопамятной умной молитве” и далее переходит ко святой для всех единой молитве, указанной церковным чиноположением. Таким образом благодатию Божиею нами показано, что богоносные отцы, умудряемые Святым Духом, основание своего учения о мысленном священнодействии тайно совершаемой по внутреннему человеку молитвы утверждают на недвижимом камне Божественного Писания Нового и Ветхого Завета, откуда, как из неисчерпаемого источника, заимствуют многочисленные свидетельства.