Тот, кто выживет.
Боец, который никогда не сдается.
Но после множественных угроз, поступивших после «Уинтропского скандала», я злыми, жирными буквами написала внизу: «оседлай меня» – как напоминание о том, что тигр не был воином.
Тигр был оседлан.
Дионисом.
Дургой.
Дионис и Дурга были богами.
А тигр? Всего лишь прославленная домашняя зверушка.
Фотки Рида и открытка Тедди Григера служили незапятнанными воспоминаниями о моем детстве. Снятый на полароид ряд размытых чернил и пикселей. Моменты, ценности которых я не понимала, пока они не стали блеклыми воспоминаниями.
В те дни, когда я чувствовала себя жалкой, я смотрела на эти фото и напоминала себе, что я, может, и просто человек, но во мне тысячи воспоминаний, миллион чувств и бесконечная любовь.
Я была неизмерима.
А теперь поместье Уинтропов принадлежало кому-то другому, а это значило, что кто-то владел всеми моими воспоминаниями.
И Нэш украл единственные, которые у меня еще оставались.
Я не знала, кто был хуже.
Безликие монстры или монстр, которого я знала.
В самый разгар влажного сна с участием извращенного гибрида Нэша и Бена, я проснулась во второй раз от мучительного похмелья и письма мамы, на которое я ответила, – второе знамение Апокалипсиса.
Я маялась без дела, стряхивая ворсинки с одеяла, отыскивая уникальные слова в приложении словаря, складывая рубашки в свою потертую картонную коробку, заново вспоминая, как застряла в лифте с Нэшем, и зашивая дыру, появившуюся на сгибе моего конверса.
Все что угодно, лишь бы отложить чтение.
Я сдалась через двадцать минут и открыла приложение электронной почты, уже зная, что мне будет противно все, что она скажет. Мне всегда было противно.