— Но-но, Ирина Геннадьевна, давайте без лишних эмоций. Сейчас они вам только вредят, — Оксана Витальевна смотрит на меня сверху вниз и не может сдержать улыбки. Довольной улыбки победительницы, оказавшейся на верхушке пищевой цепи. И не замечает, как я засовываю руку в другой карман джинсов, лихорадочно мажу по кнопке снятия блокировки и набираю первый же вызов в списке контактов. И обессилено приваливаюсь к холодной стене, когда в и без того небольшом коридоре становиться откровенно тесно.
Стражи правопорядка без труда скручивают моих незваных гостей. Халамываюти руки всем, и Дячишина не исключение, и ведут их гуськом на выход, сквозь чудом уцелевшую дверь. Сдержанно кивают стоящему на лестничной клетке Потапову и пропускают его в квартиру ко мне. И только тогда я позволяю себе заплакать, размазывая сопли и слёзы по щекам.
От облегчения. Потому что всё наконец-то закончится. От пережитого страха. Потому что мне только чудом не свернули шею и то, что я отделалась лёгким испугом — это самое невероятное везение из всех. От накатившего внезапного осознания, что если бы я промахнулась с номером, если бы не смогла снять блокировку экрана, то всё могло закончиться совершенно не так. И я бы никогда не увидела больше ни Макса, ни детей, ни-ко-го.
Эта мысль бьёт набатом где-то в висках, разрывает сердце на части и заставляет меня лизорадочно прижиматься к единственному близкому и любимому человеку. Я прячу лицо у Потапова на груди, цепляюсь пальцами за его футболку и то реву, то икаю, то и то и другое одновременно. И шепчу, постоянно, целуя его без разбора, куда попаду:
— Я тебя люблю, Потапов… Как же я тебя люблю. И тебя, и мелких и… Позови меня на свидание, а?
— Обязательно, — так же тихо отзывается Макс, стискивая меня в медвежьих объятиях. — И я тоже тебя очень люблю, Риш. Очень люблю.
— Эй, голубки, я конечно всё понимаю… Но вам ещё показания давать. Так что может оставите ваши нежности на потом, а? — насмешливый голос Ильина рушит всю атмосферу романтики и возвращает нас на грещшную землю. Настолько грешную, что я клянусь, что слышу как Макс шепчет себе под нос:
— Я его убью. И меня оправдают, гарантирую
— Думаю… Думаю, Лёля поможет нам спрятать труп. И обеспечит алиби… Наверное.
— Угу. Ну что, идём? — меня поднимают на ноги и помогают поправить одежду. Вытирают лицо взявшимся откуда-то платком и оставляют на носу лёгкий, невинный поцелуй. И ведут следом за залипшим в телефон Ильиным, крепко переплетая пальцы и не отпуская от себя ни на шаг.
Я улыбаюсь, когда вижу эти собственнические замашки. И думаю, что теперь всё действительно будет хорошо. Просто не может не быть, понимаете?
Эпилог
— Кажется, это делают как-то не так…
Я смущённо чешу переносицу и старательно делаю вид, что не замечаю, как неуклюже смотрится на роликах мой Потапов. Честное слово, самый натуральный медведь на льду, мнящий себя грациозной газелью. И я не могу сказать, чего больше на его лице: искреннего желания меня впечатлить или не менее сильной потребности выбросить это орудие пыток и сбежать, пока никто не видит его позор?
— Думаешь? — Лёля надувает пузырь из жвачки и лопает его с громким «чпок». Поворачивает бейсболку козырьком назад и задорно орёт. — Эй, акула от адвокатуры! А может, ты уже оставишь в покое бортик и сделаешь первый, пробный прокат? Ты так вцепился в перила, что я начинаю тебя ревновать!
— Лёля, блин! — пытавшийся осторожно катиться вперёд Ильин вздрагивает от вопля любимой жены и предсказуемо путается в ногах. Падает на пол и смотрит на Лёлю таким убийственным взглядом, что у меня мурашки по спине бегут.
Жаль на госпожу Ильину такие вот гляделки не действует. Она только страдальчески вздыхает и бормочет себе под нос, что у неё не муж, а какое-то горе луковое. Или бегемот. Ну судя по тому, как «грациозно» он приземляется…
Пять раз подряд.
Я тихо смеюсь, глядя на эту парочку, и пропускаю момент, когда мой собственный «бегемот» оказывается слишком близко. Настолько, что успевает поймать меня за руку и к себе притянуть. И недовольно выдохнуть, цепляясь свободной рукой за борт:
ebooksa