– Вы ужасно долго провозились, – сердито пенял мне Менгден, когда мы поднимались по лестнице. – До отправления поезда остается всего час. Я могу опоздать!
Поразительной наглости субъект, думал я, наливаясь злобой.
– Только никаких виляний, никакой лжи. Иначе немедленно прекращаю наш тет-а-тет, – предупредил я, когда мы сели друг напротив друга в самой странной допросной за всю мою полицейскую карьеру. Я расположился на краю ванны, арестованного усадил на ватер-клозетный стульчак.
– У меня нет времени вилять. И незачем. Если вы сумели найти ребенка, значит, вы умный человек и мастер своего дела. Я объясню вам всё без утайки, потому что вы мне пригодитесь, – заявил Менгден с возмутительным апломбом.
– Тогда начну с вопроса о присутствии госпожи Ларр. Как вам известно, она вела дело с первого дня и в любом случае знает вашу роль в похищении. У меня нет от нее никаких секретов.
– Теперь будет. Иностранной подданной нельзя знать того, что я вам расскажу.
– Помилуйте, вы сами иностранный подданный!
– Это совсем другое. Лесток тоже был подданный французской короны, однако служил России.
– Кто? Какой еще Лесток?
– Жан-Арман де Лесток, личный лекарь императрицы Елизаветы и фактический правитель империи. Самодержавная империя – прелюбопытный организм, очень похожий на человеческое тело. Телом средней массой в семьдесят килограммов управляет крошечный отдел мозга, ответственный за все решения – микросегмент лобной коры. А на него, согласно новейшим научным сведениям, воздействуют биохимические импульсы, которые, получается, в значительной степени и определяют весь эмоционально-рациональный баланс.
– Это вы к чему? – спросил я, сбитый с толку. – Какая связь между лекарем императрицы и биохимическими импульсами?
– Российской империей вроде бы правит император Николай, но у него слабый характер и он никогда не идет против воли императрицы Александры, потому что у нее-то характер сильный. Так?
– Предположим, – осторожно сказал я. – Во всяком случае, подобные слухи имеют хождение.
– Стало быть, настоящей правительницей является Александра Федоровна, если ни одно важное решение и ни одно правительственное назначение без нее невозможны. Так?
Я промолчал. Не хватало еще обсуждать деликатные вопросы высшей политики с преступником.
– А вот и не так, – продолжил Менгден. – Потому что Александра Федоровна больше всего на свете озабочена здоровьем своего сына. Страх за него – ее постоянная обсессия. Вы ведь знаете, что цесаревич тяжело болен?
– Что-то слышал, но официально об этом не сообщается.
– У мальчика наследственное заболевание крови – гемофилия, пониженная коагуляция. Любая травма, даже незначительная, вызывает кровотечение, которое очень трудно остановить. Однажды сделать это не удастся, и наследник умрет. Это постоянный кошмар его матери.
– Вам виднее, вы специалист, – сказал я, всё еще не понимая, к чему Менгден клонит. Известие о том, что царевич до такой степени нездоров, было для меня новостью.
– Влияние Распутина держится на том, что он неким мистическим образом умеет останавливать кровотечение. Старец уже дважды спас мальчика в ситуации, когда лейб-медики опустили руки. Императрица буквально молится на Григория, считает его посланником Божьим, которого Всевышний ниспослал царской семье во спасение. Что это означает?