Катер повернул, и, оказавшись в
Семь, восемь, девять… нет, десять этажей! Разве это мыслимо? Лайнер заслонил собой все: город, дневной свет, здравый смысл и понимание того, что правильно, а что – нет. Брунетти и Фоа пришлось плыть следом за ним, наблюдая за тем, как создаваемая им кильватерная струя медленно, лавинообразно накатывает с двух сторон на
В десятках метров над ними, опираясь на перила, стояли пассажиры. Как подсолнухи к солнцу, они все разом повернулись к красотам пьяцца[9], ее куполам и восхитительной колокольне. С другой стороны лайнера появился вапоретто[10], плывущий в противоположном направлении. Люди на палубе, без сомнения венецианцы, возмущенно грозили кулаками тем, кто был на круизном судне. Но туристы смотрели в другую сторону, не замечая «дружелюбных» аборигенов. Брунетти вспомнился капитан Кук, которого в свое время не менее «дружелюбные» аборигены уволокли на берег, убили и съели. «А вот это было бы неплохо», – пробормотал он себе под нос.
Проплыв немного вдоль набережной Дзаттере, Фоа пристал к правому берегу, дал задний ход, переключил мотор на нейтральную передачу и позволил катеру остановиться. Водитель схватил швартов, спрыгнул на мостовую, наклонился и быстро привязал его. Потом подал Брунетти руку и помог ему сойти на берег.
– Понятия не имею, насколько это затянется, – сказал ему комиссар. – Тебе лучше вернуться.
Но Фоа не слушал его. Он провожал взглядом корму круизного судна, медленно направлявшегося к морскому вокзалу Сан-Базилио.
– Я читал, что решение по поводу таких судов не будет принято, пока органы власти не договорятся между собой, – сказал Брунетти на венециано[11].
– Знаю, – ответил Фоа, не сводя глаз с лайнера. – Маджистрато алле Акве[12]], региональные власти, городская хунта, руководство порта, какое-нибудь из римских министерств…
Он сделал паузу, глядя вслед гиганту, который уплывал прочь, почти не уменьшаясь при этом в размерах. Затем дар речи вернулся к Фоа и он назвал нескольких чиновников поименно.
Брунетти доводилось слышать эти фамилии, но не все. Трех бывших муниципальных служащих, из самых верхов, Фоа упомянул с особым чувством – так забивают три последних гвоздя в крышку гроба.
– Не понимаю, почему это нельзя решить в более узком кругу? – произнес Брунетти.
Фоа происходил из семьи, жизнь которой десятилетиями была неразрывно связана с
Водитель улыбнулся; так учитель улыбается самому тупоголовому ученику – ласково, жалостливо и снисходительно.
– Думаете, все эти восемь отдельно взятых комитетов хоть что-нибудь решат?
Брунетти посмотрел на водителя, и тут его осенило:
– А ведь только единодушное решение остановит корабли!
Этот вывод заставил Фоа улыбнуться еще шире.
– Можно бесконечно обсуждать и взвешивать все за и против, – сказал он, не скрывая восхищения столь изящным ходом: привлечь к решению проблемы такое количество государственных учреждений. – И при этом получать зарплату, ездить за границу «для обмена опытом», проводить собрания и обсуждать проекты и планы! – И добавил, вспомнив недавнюю статью в
– И подбирать небольшие подарочки, которые нет-нет да и падают со стола какой-нибудь судоходной компании? – предположил Брунетти, прекрасно понимая, что подает своему коллеге в полицейской униформе дурной пример.
Улыбка Фоа потеплела, но он не стал отвечать, лишь указал в сторону набережной узкого канала:
ebooksa