Продайся мне

— Блин, ну вы и красавчики, конечно. Снюхались за моей спиной. Никто ничего не сообщил: ты не звонила, Дамира вообще фиг разговоришь.

— Тогда как ты догадалась, что вещи мои?

— Да я просто Шерлок. Ты не знала? — смеётся Альвина. У неё явно хорошее настроение. Я тоже хочу быть такой беззаботной и радостной, как она.

— Нет, не знала.

— А чьи ещё это могут быть вещи? Я вспомнила наш последний разговор и сложила два плюс два. Сразу прибежала к братишке, он во всём раскололся. Довольный, как слон, — Альвина перестаёт улыбаться, а её голос становится предельно серьёзным. — Только будь с ним честной, хорошо? У Дамира пунктик насчёт этого.

— Знаю. Он мне рассказывал.

— Серьёзно? Про Лену? — Альвина выглядит потрясённой. Её брови взлетают вверх, рот округляется буквой «о».

— Лена — это его бывшая невеста, так ведь? Он просто имени не называл.

— Да, она.

— Дамир упомянул, что не верит людям из-за тройного предательства: отца, лучшего друга и будущей невесты.

Альвина барабанит пальцами по столу, смотрит на меня с явным недоумением.

— Значит, между вами всё серьёзно, — приходит она к неожиданному выводу. — Дамир никому не рассказывает о прошлом. Тогда предупреждаю: не причиняй боль моему брату. Не предавай его. Он с виду неприступный и холодный, как долбанный айсберг в океане, но поверь, у него большое любящее сердце.

— Я верю. Знаю, — киваю, растроганная её словами. В носу начинает щипать, в лёгких не хватает воздуха. Мне хочется обнять Альвину и пообещать, что я буду лучшей девушкой для Дамира.

Но сделать это не могу. Не имею права, ведь я — лгунья и трусиха.

— Так, стоп, — Альвина хлопает ладонью по столу. — Что это было за выражение?

— Какое?

— Виноватое! Ты уже в чём-то накосячила? Обманула моего брата?

В голосе Альвины нет угрозы или давления, скорее — тревога. Я смотрю ей в глаза, вижу в них заботу и неожиданно для самой себя утвердительно киваю.

— Да, — всхлипываю, закрываю лицо ладонями.

Мне стыдно. Я пожалела о своём вранье на следующее же утро, когда окончательно пришла в себя и смогла трезво оценить масштаб случившейся катастрофы. Тогда, после приставаний Назара, я плохо соображала, мне было страшно, дурно, хреново, паника и отчаяние душили изнутри, поэтому я поступила так, как привыкла — утаила правду. Целую неделю я пыталась избавиться от чувства вины, раздирающего душу, но у меня ничего не вышло. Скрыв от Дамира важную информацию, я словно совершила предательство. Он напрасно поверил мне. Ничто не оправдывает моё враньё. Снова и снова я наступаю на одни и те же грабли — отгораживаюсь от человека, с которым хочу связать свою жизнь.