— Постой, то есть ты сейчас трахалась со мной зная, что уже ждешь моего ребенка?!
— Ну, Давид. Опасности никакой. И… нашего ребенка.
— А я две недели жил, как монах… — злость душила и требовала выхода и Майя, словно зная, что со мной происходит, сдвинула корпус, и протянула руку. И вот мне в руку ложится плеть.
— Мне кажется, что тебе надо снять напряжение.
— Мне кажется, ты не понимаешь насколько, — рычу, сдергиваю с нее остатки тряпок и резким движением ставлю раком.
— Вот и покажи мне, — шепчет она и прогибается, принимая первый свистящий удар.
На ее ягодице тут же проявляется след, и я глубоко вздыхаю, чтобы сдержать жажду сделать его глубже, вкусить ее кровь.
Новый удар и она визжит.
— Мне прекратить?
— Не смей, — утыкается она носом в подушку. — Сделай это снова.
И снова. И снова. И снова.
Тело наполняется эйфорией, так же быстро, как тело Майи покрывается красными полосами.
Она кричала, сжимала руками белье, ревела, но терпела каждый хлесткий удар, пока желание трахать, не превысило желание задушить.
Я взял ее за длинные волосы, обмотал шею и нашел заветный вход.
Толкнулся в горячее анальное лоно и стал долбить нутро, с той же скорость как плетью тер клитор.
Пока не почувствовал пульсацию вокруг члена и не стал двигаться быстрее, слушая пьянящие крики экстаза, наблюдая, как сотрясается любимое тело, как чувства и эмоции заполняют сознание.
И я толкаюсь последний раз и кончаю третий раз за сегодня.
— Не смей больше рисковать… нашим ребенком.
— Даже не думала. Не стоит быть таким мнительным, — говорит она и поворачивается на спину.
Я стираю с щек следы слез и целую искусанные в кровь губы. Пробираюсь языком внутрь и впитываю солоноватую от слез сладость, шепчу после: