Я замолчала, вспоминая, как порой восхищалась его добротой и умом.
— Дальше, — напомнил Давид и я услышала как скрипнула кровать и вот мои плечи держат его руки. Надежные, большие и сильные, не дающие окунуться во мрак прошлого.
— Он все неправильно понял, не знаю, каким местом их читал…
— Что за рассказы?
— Неприличные.
— Насколько… — задает он вопрос и поворачивает меня к себе, рук не убирает, наоборот, сжимает плечи крепче.
— Там много из того, что мы уже проделывали, — признаюсь я острожной улыбкой, словно общаюсь с хищником, именно такими сейчас выглядят его глаза. В них появляется голод, который я видела тогда в больнице. Предвкушение неизвестного. — И много из того, что еще не успели.
Он вдруг рычит, толкает меня к стеклу и поднимает, так чтобы я ногами обвила его бедра, а мне ничего не остается как только схватить его за плечи.
— Я хочу их увидеть. Все.
Счастливо смеюсь, потому что точно знаю, что все, что там написано он поймет правильно и если захочет проделать, то доставит много наслаждения нам обоим.
— Как ты осталась девственницей? — спрашивает он о том, о чем, я раньше не отвечала. Ну что ж, пришло время.
— Он. — прикрываю глаза и сглатываю. — Использовал другие отверстия.
Если Давид и хотел меня поцеловать, то желание схлынуло.
— Насильно?
— Да.
— Где он, — задает Давил вопрос как удар хлыста, почти шипит сквозь зубы сильно напоминания того Давида из сна. И меня радует, что гнев направлен не на меня. Он резко спускает меня на пол и идет к телефону.
— Давид, время пять утра. И он в тюрьме.
— Он сел?
— Конечно! Не думаешь же ты, что я стала бы это скрывать и дала бы преступнику разгуливать на свободе.
— Лучше бы все еще сидел там, — проскрежетал сквозь зубы Давид, сильно сжимая в руке телефон и смотря куда-то в одну точку. Я быстро подхожу, раздвигаю пальцы. Телефон-то мой, а вдруг сломает. — Целее будет. Где он сидит?