«У меня есть семья».
Да, у Володи была какая-никакая, но семья. Юру тоже хотелось бы считать её частью, но делать столь громкие заявления Володя пока не решался — наивно, да и незачем бежать впереди паровоза. Однако Юра прав: он был немногословен, и злился, и завидовал Вове. Но было ещё кое-что сокровенное, чем Володя не делился ещё ни с кем.
«Вообще-то, да, я тоже хочу детей, но какая разница, их всё равно у меня никогда не будет», — написал он и долго смотрел на сообщение, раздумывая, отправлять ли его Юре. Вздохнул, закрыл глаза и всё же отправил.
Ответ прилетел быстро:
«Ребёнка можно усыновить».
«И кто даст это сделать такому, как я?»
«Какому “такому”? Умному? Богатому?»
«Юр, ну не надо, ты же понял, о чём я».
«Вообще-то, не понял. Если ты об ориентации, то, во-первых, попробуй это докажи, а во-вторых, даже если узнают и не разрешат в Украине, то скоро разрешат в Германии. Ты же знаешь, что активисты борются за то, чтобы нам разрешили всё это».
«Думаешь, у них получится?» — написал Володя, хмурясь.
«Я в этом уверен. Пусть не скоро, пусть через десять лет, но в Германии геям позволят вступать в полноценный брак и вполне вероятно, что в этой жизни разрешат усыновление и суррогатное материнство».
Какая разница, что там будет в Германии? Это Юрина страна, а не его, Володя как был там гостем, так гостем и останется. На улицах Берлина, в Дахау и даже в Юрином доме он ни на минуту не задумывался остаться там насовсем. Стать мигрантом? Снова? Ну уж нет. Ему ещё в юности хватило такого стресса, хотя изменения, казалось бы, были минимальные — что Россия, что Украина в те времена были практически одним и тем же.
Они переписывались с Юрой больше часа, но этот разговор не развеял Володиных сомнений, легче ему не стало, как, впрочем, и не стало понятнее, в чём дело.
Попрощавшись с Юрой, Володя получил сразу три целующих смайлика в ответ и отправился спать.
Но, прежде чем лечь, торчал у зеркала, искал морщины, седые волоски и проплешины. В детстве они с Вовой были похожи как две капли воды, а если Вова уже лысый, выходило, что и Володя тоже может облысеть через четыре года? «Не может быть», — не верил он, оценивая свои ещё тёмные, ещё густые волосы. Пока всё было в порядке, но тем не менее нашлось два седых волоса. Володя их вырвал.
Он выпил таблетку. Лежал в кровати и разглядывал тени на потолке, устроив руку на тёплом боку Герды, заливисто храпевшей рядом. Не прошло и получаса, как Володя начал медленно засыпать. А в голове продолжала крутиться навязчивая мысль: «Вова не может постареть, он не имеет на это права». Уже проваливаясь в сон, Володя догадался, почему так испортилось настроение: он не мог простить Вове старости, ведь когда-то испытывал к нему чувства. Вова был самым первым, всё началось с него.