– Отлично!
– Охотно верю, заметно по вашей физии. Откормили вас, как «мартинского гуся»[31]. Как ваша рана?
– Терпимо. Разговаривать могу, как слышите. Опухоль во рту тоже скоро пройдет.
– Пройдет, пройдет, и следа не останется, как, впрочем, и от нас – разве что пепел. Надеяться нам не на что, но у меня такое чувство, будто последний день еще не настал. У меня какое-то странное ощущение, что краснокожие нам сегодня не опасны.
– Что ж, вполне возможно. Я не потерял надежду и даже готов держать пари, что сегодня вечером мы будем свободны!
– Только гринхорн может нести такую чушь! Буду благодарить Бога, если вообще доживу до вечера!
– Дорогой Сэм! Неужели вы до сих пор не убедились, что я не такой уж гринхорн?
– Вы говорите загадками… Что-то придумали?
– Конечно.
– Когда?
– Вечером того дня, когда сбежали Виннету и его отец.
– Ну, значит, сейчас вашей выдумке грош цена, не могли же вы тогда предвидеть наше столь приятное обслуживание у апачей. Так что́ вы имеете в виду?
– Прядь волос.
– Прядь волос? – удивился Сэм. – С вами все в порядке? Нет, вы, похоже, еще не поправились!
– Все в норме.
– При чем тогда прядь волос? Драгоценная прядь вашей возлюбленной, которую сейчас, под угрозой смерти, вы пожертвуете апачам?
– Это волосы мужчины, Сэм.
Бросив на меня взгляд, полный сострадания, старик покачал головой и сказал:
– Сдается мне, у вас не все дома. Не иначе осложнение после болезни. Значит, прядь, если не ошибаюсь, находится на вашей голове, а не в кармане? Но я все равно не понимаю, как она спасет нас!
– Зато я понимаю, этого достаточно. Слушайте внимательно, еще до начала пыток меня отвяжут от проклятого столба.