Пастушок

– У тебя крепкие нервы?

– Из стальной проволоки.

– Ну, ладно.

И повёл Гиви Женьку к Серёжке. Алика не было, он кому-то стеклил балкон. Серёжка, который после начала своей болезни все силы тратил на то, чтобы не казаться больным, лежал, как всегда, чуть ли не в костюме. Курил, глядя в потолок. Лицо у него за несколько дней исхудало так, что сделалось страшным. Ирка валялась рядом – носом к стене, чуть подогнув ноги. Она была почти голая и спала. На скрипучих стульях сидели пьяненькие Захарова, Андрианова и Смирнова. Как и Серёжка, они курили, о чём-то тихо беседуя. Гром лакал из миски кефир. Когда Гиви с Женькой вошли, три бабы и пёс так дико уставились на последнюю, а потом на Ирку, что у Серёжки вырвался смех.

– Да это её младшая сестра, – сказал он чуть слышно, протянув Ленке окурок, – я её фотку видел! Похожи?

– Одно лицо, – питюкнула сонная Андрианова, – обалдеть!

– Если это можно назвать лицом, – съехидничала отёчная, с редкозубым ртом до ушей, Захарова, – дело вкуса!

Из-под очков у Смирновой капали слёзы. Подойдя к Женьке, Гром с любопытством её обнюхал. Она внимательно осмотрела его сквозь лупу. Потом она осмотрела дверной замок. Затем поинтересовалась, не лучше ли открыть форточку. Андрианова объяснила, что у Серёжки – сильная пневмония, у Ленки – насморк, а у Захаровой – убеждённость, что смерть не может войти туда, куда перед этим не влетит птица. Гиви, стиснув руками голову, удалился. Тогда Евгения Николаевна подошла к дивану, решительно перегнулась через больного и начала осматривать руки своей сестры.

– Она жрёт таблетки, – тихо рыдая, наябедничала Ленка Смирнова, – транквилизаторы!

– Где берёт?

– В четвёртом подъезде живёт старушка, которой всякие психотропные препараты выписывают! И Ирка взяла у неё рецепт, отдав ей за это пуговицу.

– Ту самую, золотую?

– Да уж, наверное, не пластмассовую, от старых штанов!

– Как зовут старушку?

– Анна Лаврентьевна.

Убрав лупу в карман коротенькой юбки, Женька пощупала пульс Серёжки, одновременно прислушиваясь к дыханию.

– Сколько ты хотел бы прожить, имея в виду реальное состояние дел? – спросила она. Серёжка что-то ответил, на этот раз – слишком тихо.

– Одну неделю, – всхлипнула Ленка, лучше других научившаяся его понимать.

– Тогда – госпитализация, друг мой! Надо вызывать Скорую.

– Три врача ему это долбят! – воскликнула Андрианова, – толку – ноль!