– Понятно.
Ладно, признаю, что это был самый хреновый и самый короткий ответ, что я мог придумать, поэтому добавил нехотя.
– На самом деле, тачки интересовали меня не всегда так сильно, как сейчас. Поначалу это были просто миниатюрные модели, которые я разбирал и собирал. Как часть терапии.
– Это как-то связано с тем, что ты говорил о…
– О попытках суицида? Да, именно с этим связано мое увлечение. Мне нужно было отвлекаться, забивать голову чем-то. Так что все началось с дурки, Кэс. И только потом уже переросло в нечто большее.
– Почему это произошло? – осторожно спросила Кэс, затаив дыхание.
– На моих глазах погиб человек. Сын друга семьи. Я был виноват в его смерти. Он сгорел заживо, – отрывисто ответил я.
– Извини. Я не хотела травмировать тебя…
– Ерунда. Это тоже было частью терапии. Научиться признавать свою ошибку, вину и жить с этим.
– Сын мистера Нейтана?
Я удивленно посмотрел на Кэс.
– Да. Откуда ты знаешь?
– Я была в офисе у твоего отца, когда Александр Нейтан мельком упоминал об этом. Он сказал, что Оливеру исполнилось бы девятнадцать. Как мне сейчас.
– Да. Так и есть…
– Нейтан – друг вашей семьи?
– На самом деле почти родственник, – произнес я. – Вернее, мог бы им быть. Он мутил интрижку с сестрой моей мамы очень давно. Если бы все не сорвалось, то мы были бы родственниками. Он постоянно был рядом с нашей семьей. Отец раскачивал свой бизнес вместе с Нейтаном.
– Ты говоришь об этом таким тоном. Тебе неловко до сих пор, да?
Я усмехаюсь.
– Чертовски проницательно, Кэс! Да. Мне до сих пор нелегко смотреть на Нейтана, зная, что я послужил причиной его горю. Терапия и все остальное облегчили жизнь мне и моим родителям. Я больше не творю дичь с собой и своим телом. Это все давно в прошлом.
«Почти в прошлом…» – добавил я мысленно и посмотрел на Кассандру: не посчитает ли она теперь меня окончательно слетевшим с катушек.