– Хорошо, – ответил Жак и удалился в дальнюю часть блока, на кухню.
Сергей совсем не хотел пить, это был предлог, Жака не должно было быть рядом.
– Как у вас настроение? – перейдя на греческий, спросил Сергей.
– Фотий, мы не понимаем, что происходит, – начал Алексей (Шмита его ученики никогда не называли Сергей, только Фотий). – Нас держат здесь, как пленников, нам запрещают покидать эти комнаты. Все, что ты просил нас запомнить там в Константинополе, мы уже записали. Что будет дальше? Мы много раз спрашивали Максима, когда все это закончится, но он всегда уходит от ответа. Мы были в том городе, – Алексей показал на окно, – только один раз, и все. Ты говорил нам, что все будет по-другому. Мы поверили тебе, если бы мы знали, что будет так, как сейчас…
– Не волнуйся, Алексей, все будет хорошо, – сказал Сергей, подошел к Алексею, обнял его и очень тихо, почти не шевеля губами, сказал. – Здесь все написано.
Он незаметно передал ученику записку, в которой было следующее: «Скоро все закончится, я готовлю для вас побег, надо еще немного потерпеть, через две недели во время моего очередного визита я вытащу вас отсюда, расскажи об этом остальным, записку уничтожь».
Шмит был уверен, что люди из Службы безопасности постоянно наблюдают за тем, что происходит в карантинном блоке, поэтому, чтобы передать информацию и не выдавать себя, он решил использовать записку.
В комнате со стаканом воды появился Жак.
– Спасибо, Жак, – сказал Сергей, сделал несколько глотков и как ни в чем не бывало произнес. – Ну, рассказывайте о своих впечатлениях после вашей экскурсии по Петербургу…
***
Максим вошел в бывший кабинет профессора Зарецкого. Несмотря на то, что он отказал Шмиту и не хотел участвовать в его очередной авантюре, Максиму хотелось хоть как-то ему помочь. За столом сидел генерал Раскин.
– Добрый день, Павел Александрович, – поздоровался Макс.
– Здравствуй, Максим, – поприветствовал его генерал.
– Павел Александрович, я хотел бы с вами поговорить.
– Я тебя внимательно слушаю, – сказал Раскин.
– Мне кажется, что руководство центра совершило большую ошибку, отстранив от работы Сергея Шмита. Перед смертью Зарецкий рассказал мне, что машину придумал и построил именно он, и что после его исчезновения никому не удавалось усовершенствовать ее. Мы должны дать ему возможность продолжить свои исследования. Это в наших интересах.
– Максим, – начал генерал, – да, Шмит талантливый, возможно, гениальный ученый, но он совершил преступление. Мы замяли это дело. Но разрешить ему дальнейшие исследования в «Центре» мы не имеем права, это наша принципиальная позиция.
– Но…
– Никаких «но».
– Я вас понял, – сказал Макс.