Лесная сказка для детей и взрослых

5. Ознакомительные экскурсии с 13.30 до 17.00.

6. Свободное время с 17.00 до 18.00.

7. Вечернее богослужение с 18.00 до 19.00.

8. Ужин в 19.00.

9. Духовные беседы с 19.30 до 21.00.

10. Чтение духовной литературы с 21.00 до 22.00

11. Отбой в 22.00.

Не всем, конечно, пришёлся по душе этот распорядок дня, но здесь уж ничего не поделаешь – в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Особенно страдал Вася. Дело в том, что в монастыре запрещено пользование мобильными телефонами, а уж тем более планшетным компьютером. И пришлось нашему Василию, как он ни страдал, отдать отцу-эконому свой ненаглядный планшетник. Даже прослезился от горя. Но делать нечего. Перспектива потерять его навсегда была куда более нестерпимой. «Потерплю недельку, – думал про себя Вася, – а там всё вернётся на свои места.» Событие вроде бы малопримечательное, если не обращать внимания на то, что в первый раз в своей жизни мальчик решил, хоть и под нажимом, что-то перетерпеть. Лиха беда начало. Для остальных детей этот распорядок дня не представлял никаких неудобств, разве что немного пугало вечернее богослужение, поскольку на службе в церкви большинство из них никогда не было. Всё окружающее поначалу было интригующим: и молчаливые монахи, излучающие какой-то внутренний свет, и храм в полуподвале старинного собора, и иконы на стенах. Но все недоумения и сомнения рассеялись с наступлением первого дня пребывания в монастыре. Совместные утренние молитвы, завтрак и работы по уборке помещений братского корпуса, не оставляли ребятам времени на какие-то размышления. Они были постоянно заняты, и это уберегало их от ненужных мыслей. Даже Вася, огорчённый до глубины души тем, что его оторвали от любимого компьютера, заметно повеселел. За обеденный стол садились уже совершенно другие дети, потому что они почувствовали себя причастными к жизни монастыря, и, хочешь не хочешь, обрели от этого уверенность. Они приносили пользу, и это рождало в них чувство удовлетворения и внутренней радости. Были, конечно, попытки некоторых ребят хвастаться и сравнивать, кто больше сделал, а кто меньше, но мама Юля эти разговоры пресекла, объяснив, что каждый вносит в общее дело тот вклад, который ему по силам, но от этого даже самый малый вклад не становится менее ценен. После обеда батюшка Николай благословил ребят познакомиться с монастырской фермой, которая находилась в трёх-четырех километрах от монастыря. Туда можно было доехать и на автобусе, но решили добираться пешком – и веселее, и для здоровья полезней. Ферма находилась на том же берегу реки, что и монастырь. Она представляла из себя длинное, метров тридцати, деревянное бревенчатое здание, огороженное со стороны суши забором. Охранявшая вход на ферму большая собака, очень похожая на овчарку, встретила отчаянным лаем. Было понятно, что чужих здесь не привечают, и ребята немного испугались. Во дворе, у входа в саму ферму, залаяла ещё одна собака, куда больше и агрессивнее первой, и это совершенно обескуражило ребят. Все, кроме мамы Юли и Лизы, остановились, не решаясь идти дальше, но они показали, что мимо собаки, находящейся у ворот, можно беспрепятственно пройти, так как оставалось не менее двух метров свободного пространства, куда она не могла достать. То же самое касалось и второй собаки. Не было никакой необходимости заходить в ту дверь, которую бдительно охранял грозный сторож. В здание самой фермы можно было зайти и с обратной стороны, но знали об этом только свои. Не желая показать перед другими свой страх, почти все ребята, кроме Маши, проскользнули, хоть и с замиранием сердца, мимо свирепых охранников. Маша немного отстала от них, залюбовавшись широкой рекой, несущей свои воды в Белое море. Оторвавшись от завораживающего зрелища и, увидев, что ребята ушли уже довольно далеко, поспешила вслед за ними. Катя хотела предупредить её о грозящей опасности, но, ко всеобщему удивлению, первая собака не обратила на Машу никакого внимания, продолжая лаять на самих ребят, а вторая и вовсе усердно махала хвостом, признаваясь ей в своём дружелюбии. Мысли о том, что они, то есть, Маша и эта большая злобная собака, хорошо знакомы, допустить не мог никто, поэтому причина такого дружелюбия монастырской собаки осталась для ребят большой загадкой. Необъяснимые явления, которые иногда происходят в монастыре, и о которых предупреждала мама Юля, начали происходить на их глазах. Ребята, причём все одновременно, вспомнили об этом предупреждении, и первое впечатление о том, что в монастыре всё совершенно обыденно, и, в общем-то, скучновато, мгновенно улетучилось. Их удивлению не было конца, когда Маша вдруг подошла к собаке и стала её гладить, что-то приговаривая. Ребята очень перепугались, а мама Юля даже хотела закричать и запретить подходить к собаке, но огромный пёс всем своим видом излучал такое удовольствие, что, будь он кошкой, то, наверное, замурлыкал бы. К всеобщему облегчению Маша, сказав что-то на прощание своему новому другу, подошла к ребятам, с улыбкой глядя на их перепуганные лица. Мама Юля хотела сделать ей выговор за столь необдуманное поведение, но, посмотрев на её счастливое лицо, не стала этого делать. Наверное, потому что и сама не очень понимала, как на это реагировать. Это маленькое происшествие, если можно его таковым назвать, несколько отвлекло ребят от цели их визита, но всех вернул к действительности зычный голос петуха, неожиданно раздавшийся совсем рядом:

– Ку-ка-ре-ку! – прокричал большой белый красавец, выглядывая из-за стены, у которой остановились ребята. Можно было подумать, что он обнаружил неприятеля, или своим криком предупреждал куриное сообщество об опасности. А может и вызывал предполагаемого противника, если таковой найдётся, на бой. Он же петух! Ему иначе никак нельзя! Уважающему себя петуху, чтобы сохранить уважение куриц, надо постоянно напоминать, кто здесь главный, а при случае и подтверждать это на деле. Вот он и кричит во всё горло. И днём, и ночью. Некоторые, правда, утверждают, что петух чувствует время, и кукарекает в определённые часы, но подтвердить данную гипотезу пока не смог никто. Только догадки и предположения. Курицы, тем не менее, не обратили на его крик никакого внимания, и продолжали что-то клевать, отгребая лапками землю. Ну, никакого уважения! Хотя, для куриного сообщества это может быть и в порядке вещей. Люди всегда сравнивают поведение животных со своим, поэтому часто недоумевают, сталкиваясь с такими поступками животных, которые не соответствуют нашим представлениям о том, как следовало бы поступить, и очень умиляются, когда животные поступают в каких-то ситуациях так же, как и человек. Поди разберись, что у них там правильно, а что нет, но требовать от куриц, чтобы они хлопали крыльями каждый раз в знак одобрения, когда прокукарекает петух, вряд ли разумно. Да и надо ли? Пусть живут в их курином мире по своим правилам, а не так, как хотелось бы нам. И им спокойней, и нам. В голове нашего старого знакомого Вити Верховцева таких мыслей наверняка не было, потому что он, несмотря на пребывание в монастыре, всё ещё находился в состоянии кочевника, путешествующего по степи и распевающего свои немудрённые песни. Наверное, именно поэтому Витя решил поближе познакомиться с петухом и, ничтоже сумняшеся, с радостной улыбкой пошёл, как к старому знакомцу, навстречу петуху. Петух улыбаться не умел, да и вообще вряд ли знал, что такое улыбка, поэтому намерение Вити встретил с некоторым недоумением, поглядывая на него настороженным взглядом. Когда мальчик-кочевник приблизился на совсем уж непозволительное, по мнению петуха, расстояние, петух окончательно забеспокоился, взволнованно закудахтал и бросился наутёк. Вот здесь-то куриное стадо и показало, что вроде бы наплевательское отношение к своему вожаку, одна только видимость, и бросилось вслед за ним врассыпную. Гвалт при этом поднялся невероятный. Витя, полный любви и любознательности, обиженно остановился в растерянности и недоумении. Как же так? Он же в лучших своих чувствах хотел поближе познакомиться с этим прекрасным петухом, и, может, даже спеть о нём песню, а теперь что? Мальчик, к своим десяти годам, ни разу в жизни не встречался с домашними животными, кроме кошек и собак, поэтому предполагал, что и остальные ведут себя так же, как Жулька и Мурка, жившие у них дома, то есть, с удовольствием и радостью позволяют себя гладить и даже брать на руки. Здесь-то что не так? Это маленькое происшествие изрядно позабавило ребят, загалдевших почти так же, как и куриное стадо. Веселье и шутки продолжались бы, возможно, и дальше, но тут из задних открытых ворот фермы вышел пожилой мужчина с уже седеющей бородой, и с улыбкой посмотрел на ребят:

Здравствуйте, братья и сёстры! – всё так же улыбаясь, приветливо произнёс мужчина. – Зовут меня Сергий. – А вас как? – просто спросил он. Ребята наперебой стали представляться, называя свои имена.

– Ну, вот и познакомились, слава Богу! – выслушав детей, произнёс Сергий. – Живу я здесь один, если не считать помощников.

– А где же ваши помощники? – спросила Маша.

– Помощники? – переспросил в свою очередь Сергий, – А вот они! – сказал он, указывая рукой на большое стадо кур. – А там, в загоне, ещё три помощника: две коровы, да тёлка.

– Какие же они помощники? – с недоумением спросил молчавший до этого Юра.

– Как это какие? – с улыбкой переспросил Сергий. – Хотя, верно. Если быть предельно точным, то помощник именно я, а главную работу выполняют как раз эти куры, коровы, да собаки. Это они дают молоко и яйца, охраняют ферму, а мне остаётся только собирать всё это богатство и отправлять в монастырь.

Такой взгляд показался ребятам несколько необычным, но спорить с Сергием не стали. Не для этого пришли. Им была обещана рыбалка, которую с нетерпением ожидали не только мальчишки, но и некоторые девочки. Катя, например. Она никогда не рыбачила, хотя всю свою непродолжительную жизнь прожила в городе, где причастными к рыбалке были, казалось, все без исключения жители. Ну, не все, конечно, но большая их часть. И самой популярной темой разговора у многих жителей была как раз-таки рыбалка. Такое рядовое событие можно было бы и вовсе не упоминать, если бы Вася, закинувший удочку одним из первых, не встал на большой камень, наполовину покрытый водой. Очень уж хотелось Васе закинуть удочку подальше, чтобы поймать «царскую рыбу» сёмгу, которая водилась в этой реке. Камень был покрыт еле заметной слизью. Встав на него, Василий, естественно, стал соскальзывать, как с ледяной горки, в быстро текущую реку. Совершенно растерявшийся мальчик соскользнул в реку, и по плечи погрузился в воду. Глаза его округлились от страха, и он завопил что есть мочи:

– Сергий! Сергий! На помощь!

Если бы его спросили, по какой причине он звал именно Сергия, с которым только-только познакомился, Вася вряд ли смог бы объяснить, но Сергий появился как ниоткуда. Его вроде бы не было с ребятами, когда они пришли на берег реки, и, вдруг, он оказался в воде рядом с кричащим Васей, словно воплотился из воздуха. Он стоял рядом с барахтающимся мальчиком и с улыбкой смотрел на него.

– Куда путь держим? – спросил Сергий, продолжая улыбаться. Вопрос заставил мальчика замолчать, так как его взгляд упёрся в колени стоящего в воде Сергия. Вода не доставала и до колен, так что Вася понял, что он попал в какую-то очень уж неловкую ситуацию. Не зря в народе говорят, что у страха глаза велики. Сообразив, что находиться в нелепом положении, Вася поднялся на ноги. Вода ручьём стекала с его мокрой одежды. Он стоял, размахивал руками и говорил что-то невразумительное, пытаясь скрыть свой страх и панику. Дети, испуганные поначалу этим происшествием, поняв его комичность, принялись безудержно смеяться. И не смеяться даже, а хохотать. Лицо Васи покраснело от стыда и неловкости, и Сергий, чтобы не дать разгореться детским насмешкам, вывел парнишку на берег, и увёл на ферму. Смех и веселье продолжались ещё довольно долго. Ребята никак не могли забыть истерические крики Василия о помощи, и даже по дороге в монастырь Юра несколько раз, подражая Васе, кричал плачущим голосом: «Сергий! Помоги!», неизменно вызывая смех ребят. Вася не обижался и смеялся вместе со всеми. В монастырь вернулись за час до вечернего богослужения. После дороги умылись и собрались в домовом храме. Там их поджидал отец Тихон, монах, которому батюшка Николай поручил провести с ребятами беседу и объяснить, что такое «исповедь», и как к ней надо готовиться. Понимая, что дети не очень разбираются в том, что такое грех, отец Тихон на различных примерах из жизни старался рассказать ребятам, как отличить плохие дела от добрых, чем доброе дело отличается от корыстного и многое другое. Например, ты помог какому-то человеку, и по мирской привычке, ждёшь от него благодарности. Будет ли это считаться добрым делом? Все, кроме Лизы, ответили, что, конечно же, будет. Одна Лиза не согласилась с этим и пояснила, что доброе дело тогда будет истинно добрым, когда ты, оказав кому-нибудь помощь, ничего не требуешь взамен. Даже благодарности. И не только не требуешь ничего взамен, но и сам забываешь об оказанной помощи, и ни в коем случае не хвалишь себя даже в мыслях за это, потому что, восхваляя в мыслях самого себя, ты можешь, в конечном счёте, заболеть гордыней, матерью всех грехов. А что может быть страшнее? Дети, конечно, об этом мало что знали, поэтому их представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, было весьма размытое. В конце беседы отец Тихон предложил ребятам записать на листочке всё, что, по их мнению, они сделали неправильно. Это поможет им на исповеди, так как многие люди, приходя на исповедь, забывают о том, в чём хотели покаяться, и начинают говорить либо обо всём подряд, либо просто замолкают. Ребята кивали головой в знак того, что всё поняли, но на исповеди, оказалось, что это совсем не так. Отец Николай, решивший исповедовать ребят сам, видел, что дети, пришедшие на исповедь в первый раз, либо что-то скрывают, либо не понимают, какие плохие дела они уже успели совершить. По окончании службы он предложил всех ребят задержаться, чтобы поговорить об этом. Уличённые в сокрытии грехов дети краснели, соглашались с тем, что говорил батюшка, но так до конца и не поняли, зачем им самим нужно признаваться в том, что они до сих пор так успешно, как им казалось, скрывали. Батюшка чувствовал это сопротивление, поэтому предложил ребятам совершить совместную молитву Господу нашему Иисусу Христу с просьбой о том, чтобы Господь помог детям понять свои грехи и дурные привычки. Так и закончился их первый день в монастыре.

Глава 5