Холмов трагических убийство

– Каждую ночь, каждую. Ты не заметил пропавших листов?

Тут Планка охватила паника. Он совсем и позабыл, что забыл не только вчера проверить рукопись, но и вовсе – не открывал тающий в себе множество сконцентрированных мыслей сундук. Его глаза раскрылись от удивления, а сам он начал размахивать руками в стороны, не в состоянии произнести ни слова. Он уже предвкушал, что обнаружит, открыв роковой ящик.

Незнание ужасающей правды лучше его незнания, да ведь? Но оно вовсе не означает, что этой правды не существует, верно, Сол? На мой взгляд, знать, что она существует, но не знать какая она, намного хуже, чем ее принятие. Ты уже начинаешь кружить над стаей гиен, и с каждым преодолимым метром, ты теряешь высоту. Скоро вы всей компанией окажетесь в пасти у свирепых охотников на наживу. Советую вам как можно скорее заканчивать свое расследование, иначе, обещаю, ваша жизнь превратится в настоящий предсмертный полет.

Представь, что вместо того, чтобы быть съеденным, ты получишь две пули – одна в ногу, другая – в живот, чуть ниже печени. Так ты будешь умирать мучительной смертью, и мне это чертовски нравится.

Планк поднялся на чердак, и подошел к изливающему интригу сундуку. Он машинально схватил ключ под ним, не ощутив, что его положение изменилось, и стал поворачивать его в замочной скважине.

Чирк! и Солу оставалось только открыть крышку, за которой было то, чего он так боялся – правда о его незнании. “Долой промедление!” – подумала Планк и открыл ящик. Его ожидало не еще одно известие о пропавших листах, и даже не его отсутствие. На верхней странице он увидел большую надпись, написанную будто бы кровью: хвосты букв продолжались куда-то вниз, чуть ли доходя до края листа, а цвет их был то ли бурым, то ли алым, точно разобрать было нельзя – их смешение не поддалось тонкому анализу Сола, он лишь уставился на само послание: “Планку, вору из уголка, в котором нет места счастью”.

Стоящий за юношей Джефферсон, кажется, уловил каждую извилистость настроения своего товарища. Он точно с таким же ужасом прочитал эту надпись, и чуть было не сделал шаг назад – прямо в люк, ведущий на пол. Сол медленно отложил в сторону первый лист, и за ним посмотрел на второй. Сначала он обратил внимания на его номер – “36”. Было понятно, что злоумышленник неспроста поменял порядок листов, если, конечно, не украл все до этого. Внизу страницы, после всего текста, написанного карандашом Сола, следовала синее, очевидно, выполненное ручкой, сообщение.

– Ты тоже будешь корить себя, Сол. Будешь кататься по полу в полном понимании того, что натворил… ты не уйдешь от беспощадного рока, что в один прекрасный день разделит твою дорогу на до и после. Кто бы то ни был, он знает все про нас, абсолютно все.

– Я об этом и говорил, Сол. Мне страшно за свою жизнь, за твою и Луны!

Но Планк не мог ответить ни слова. Он перелистнул страницу и увидел:

“И когда-то ведь весь упрямый твой мозг,

За момент разлетится на щепки,

Но вынужден закончить я свой монолог,

Все слова ты запомнишь навеки”.

Каждая новая страница дополняла другую, их номера будто бы складывались воедино, но появляющийся шифр не означал совершенно ничего. Каждое написанное незнакомцем слово будто бы проваливалось в чертоги разума Сола и утопало в его бесконечных просторах. “36, 78, 23, 12, 7, 43”. – прочитывал Планк, смотря на номера страниц. Он не успевал осмыслить смысл предыдущих, как ужасался видом нового, затем следующего, и так, пока не долистал до последней страницы, с номером “1”.

– Все неслучайно. Во всем этом нет никакой случайности, тот, кто следит за нами, постоянно продумывает все, что делает.

– Да, Сол, в отличие от нас. – не мог не согласиться Джефферсон. -Нет времени на промедление.

– Ты слышал шаги этой ночью?

– Да, говорю же – шаги были здесь каждую ночь. – взмыл руками вверх Паркинсон.

– О, ну почему же все нельзя было сказать раньше? Что, черт возьми, останавливает нас всех? Так, нужно подумать.