Лилии. Этими белыми цветами, запах которых вызывал головную боль, украшали и свадьбы, и дни рождения, и похороны. Я тщетно пыталась стряхнуть с лацкана своего чёрного пиджака оранжевую пыльцу, намертво прилипшую к ткани.
– Дорогая, тебе нехорошо? – Джо тронул меня за колено. Нужно было надеть брюки, а не юбку. Я невольно дёрнула ногой.
– Всё в порядке, просто голова от запахов разболелась, – шёпотом врала я нелюбимому супругу прямо на похоронах собственной матери. Хотелось встать и уйти. Но я боялась не выдержать любопытных взглядов, которые неизбежно провожали бы меня до самых дверей. Я осталась сидеть на своём месте. Не успев опомниться, мы покинули тесную церковь и направились на кладбище. Я замыкала шествие. Джо, забыв о своей роли верного мужа, спешил отыграть до конца образ преданного и любящего сына, помогая нести гроб четверым неизвестным мне мужчинам. Пальто не справлялось со своей задачей уберечь меня от холода, поэтому, я, подняв воротник и обхватив себя за плечи, дрожала как лист на ветру. Кто-то накинул поверх моего пальто какую-то тяжёлую ткань. Я, вздрогнув, завертела головой по сторонам. Никого рядом не обнаружила. Знакомый, успокаивающий запах лаванды, заполнил мои ноздри. Я медленно перевела взгляд на обретённый предмет. Моя любимая шаль, принадлежащая когда-то бабушке, согревала меня сейчас. Всё же, определённо стоит заглянуть к доктору Белл.
Звуки, доносившиеся от толпы людей, одетой сплошь в чёрное, и так выделявшихся на фоне белого снега, стихли. Силуэты превратились в едва различимые точки, мелькавшие где-то в дали. Разве можно было за это короткое время так отдалиться от них? Я прибавила шаг. Но чем больше я стремилась к ускользающим от моего взора точкам, тем дальше они уходили. Остановилась. Обернулась вокруг своей оси. Место казалось смутно знакомым. В окружении каменных надгробий я почувствовала себя весьма неуютно. На кладбище это вполне объяснимо. Вот только погост, на котором я оказалась, находился от нашей церкви в нескольких десятках милях.
Снег скрипел под моими подошвами, запах лаванды исходящий от шали успокаивал. А я чувствовала себя лишённой всякого выбора и безвольно следующей указаниям невидимой руки. Пройдя кладбище, я очутилась на пустой дороге, по моим предположениям, ведущей в никуда. Как и в прошлый раз, когда я провожала в последний путь мистера Миллигана, перейдя шоссе, я оказалась в лесу. Совершенно не понимая, в какую сторону мне следует идти, я всё равно была уверена в том, что сегодня в трамвае выпью чаю со старым другом. Луна освещала обнажённый лес неестественно ярко, и кроме моих собственных неспешных шагов других звуков я не слышала. Вскоре вдалеке замерцали жёлтые огоньки окошек старого трамвая. К своему удивлению, я была почти этому рада. Впрочем, если выбирать между бесцельным блужданием в тёмном лесу и тёплым чаем в компании знакомого лесника, определённо второй вариант импонировал мне куда больше. Ускорившись, я устремилась к трамваю. Едва я достигла цели своего пути, как остановилась и замерла, не дойдя до хижины и пары метров. В груди будто разлили свинец. Забыв, как дышать, я уставилась в горевшие окна. Рассеянный мягкий свет освещал силуэты двух женщин. Очень
Не успела я постучать, как дверца трамвая со скрипом отворилась и передо мной предстала бабушка. Алевтина Анатольевна тепло улыбалась мне и поправив свою же шаль на моих плечах тихонько произнесла:
– Ох, Алисочка. Вся в снегу. Заходи скорее, мы тебя заждались. – Потеряв дар речи, я проследовала за бабушкой внутрь хижины. Пахло как в родном доме, в Петербурге. Аромат бергамота и свежей выпечки витал в воздухе. Мама, вполне живая, с румянцем на щеках сидела за круглым столом и медленно размешивала сахар в чашке. Выглядела она лет на десять моложе, чем во время нашего с ней последнего разговора.
– Мама? – я сглотнула слюну. Во рту от волнения пересохло. Алевтина Анатольевна обошла маму со спины и положила ей руки на плечи. Моя семья снова со мной. Только вот почему.
– Алиса, не стой, садись за стол, – мама всё также разговаривала с лёгким акцентом. Да, ласкового тона от неё не дождёшься даже после смерти. Дрожа всем телом, я опустилась на стул, даже не удосужившись снять с себя пальто. Бабушка, погремев посудой в кухонном шкафчике, вытащила на свет забавную чашку с нарисованным котёнком в розовой юбке. Мою любимую. Твёрдой рукой Алевтина Анатольевна налила мне чай.
– А где Эйч? – только и смогла спросить я.
– Ты про Гарольда, моя дорогая? Он
– Ты всё это время была с Эйчем? – Потеря Харона для меня стала не меньшим горем, чем гибель Джулии и мамы. Но мама-то сейчас рядом со мной.
– Да. Я всегда боялась смерти, и он предложил мне остаться и занять его место. Стать
– Помогать? То есть, тебя не удивляет, что твоя внучка тоже здесь? – подала голос Елизавета Андреевна. Хороший вопрос. Бабушка подула и осторожно отхлебнула из чашки. Мы с мамой терпеливо ждали ответа.
– Признаюсь, нет, не удивлена. Алисочка давно мне рассказала о своих приключениях и когда я сама познакомилась с милым Гарольдом, то окончательно убедилась в правдивости её слов. Хоть и поверила тебе сразу, дорогая, – Алевтина Анатольевна прикоснулась своей тёплой сухой ладонью моей руки. Мама нахмурилась.
– Этот садовник вовлёк мою
– Лизавета, – сердито окликнула дочь бабушка. Школьная учительница проснулась в ней в мгновение ока. – Алиса не может это контролировать. Я только почувствовала, что она
– Алисе всё равно придётся разобраться с тем, что происходит в реальном мире и…
– Вообще-то, я ещё здесь, можно обращаться напрямую ко мне, – не выдержав, прервала я обсуждение моей скромной персоны. Чашки зазвенели, ударяясь о блюдца. Трамвай пришёл в движение.
– Что происходит? – Нет, ещё рано, я не готова прощаться.