Проблема 28

22
18
20
22
24
26
28
30

– Бросьте, профессор! – отмахнулся Альберт, – Восхищения заслуживает ваш поступок.

– Да, уж… – родитель наносинтеза ощутимо смутился, – Вы полагаете?

– Я уверен, – довольно кивнул агент АТБ, – Иначе, мы бы всего этого не затеяли.

– Возможно, можно было обойтись и без всего этого… – с сомнением, которое Альберт мог понять, но не мог принять, проговорил ученый.

– Вы же слышали наш разговор со Старковым, – парировал агент, – Он бы сделал все, чтобы продлить действие режима тайны. И, поверьте мне, у него бы нашлось немало сторонников. Притом не только внутри страны.

– Я понимаю, – вздохнул Селиверстов.

– Вы ждали достаточно.

– Да…

– Вы выиграли как минимум несколько лет и заслужили того, чтобы прожить их для себя. Детство ваших детей прошло без вас, так пусть хотя бы юность пройдет на ваших глазах, с вашим участием, – голос Альберта звучал очень мягко, но убедительно.

– Верно, – согласился Селиверстов, потирая висок кончиками пальцев.

– Ага, – еще раз кивнул Альберт, – и я, по-прежнему, думаю, что у этого поступка помимо позитивных последствий для всего человечества, могут быть весьма негативные последствия для одного конкретного человека.

– О-о-ох, – почти жалобно вздохнул ученый, – Вы, правда, думаете, что они сочтут это целесообразным?

– Целесообразным? – удивился агент, – Конечно, нет. Но прямо сейчас они в гневе и отчаянии. А гнев и отчаяние – плохие советчики.

– Они что, могут решить…ммм…убрать меня сгоряча? – теперь уже удивился ученый.

– Сгоряча!? – хохотнул Альберт, – ну и словечки у вас, Евгений Сергеевич…

– Что? – не понял Селиверстов.

– Ничего, – тут же мотнул головой Альберт, – Ничего. Думаю, найдутся люди, которые мыслят трезво и попытаются убедить тех, кто готов действовать, как вы выразились «сгоряча». Но не факт, что их услышат…

– Это очень плохо?

– Нет, – Альберт постарался выглядеть как можно более убедительным, – они одумаются через пару-тройку дней. Сообразят, что к чему. Остынут. Смирятся, в конце концов. Так что, нам с вами нужно выиграть всего неделю.

– Неделю? – вздрогнул Селиверстов, – Вы сказали, два-три дня.