– Отвлеки его, – скомандовал я, а сам осторожно вышел из-под защиты игл Пупса и боком, по стенке стал пробираться к выступу на стене.
Что только не делал гном: и бил об щит латной перчаткой, и кидал камушки в босса, но ничего не помогало. И тогда гном запел:
Заметь, что в соседнем море
Всегда голубей вода,
Грустишь о земном просторе,
Но всё это ерунда.
Взгляни-ка на мир подводный
Веселье и благодать,
Чудесный он и свободный
О чем же ещё мечтать!
В мииире морскооом, в мииире морскооом
Каждый добрее, каждый мокрее, каждый знакооом
Там на земле весь день с утра
Куча работы и жара!
Мы же, беспечно, резвимся вечно в мире морскооом…37
Когда гном во весь голос второй раз запел припев, я обернулся и чуть не сорвался со стены. Гном, вышел из-под защиты Пупса и, приплясывая на одной ноге, пританцовывая, кричал: «в мииире морскооом, в мииире морскооом, каждый добрее, каждый мокрее, каждый знакооом…».
БутоПещерный, не ожидавший такой наглости или заслушавшись чудного голоса гнома, чуть спустился ниже, завис, и я, выбрав момент, спрыгнул с высоты на ничего не подозревающего моба. Повезло. Приземлившись прям на шее БутоПещерного, сменил кастеты на окопные ножи, и принялся наносить ими удары с быстротой, на которую только был способен. БутоПещерный крутился, вертелся. Поднимался то вверх, то отвесно бросался вниз, но сбросить не смог… Крит, крит… ещё крит.
Тушка моба упала к ногам гнома.
– Вот что животворящая сила искусства делает, – заключил гном и помог мне подняться.
– Всё, отдыхаем, восстанавливаемся. Позови Зару, – сказал я, переведя дух.