– Давай лучше продолжим… О чём заставляет думать тебя этот человек?
– О свободе, – бросила Мэри.
Анна ненадолго замолчала и хотела уже что-то сказать, как Мэри продолжила:
– Не об этой свободе, не о выходе из палаты, нет.
– А о какой же свободе речь?
– Свободе от… тела? – Мэри будто бы спрашивала саму себя.
Доктор набирала какие-то слова на экране планшета, но на мгновение остановилась. Её пальцы зависли над экраном. Мэри не обратила на доктора никакого внимания. Взгляд вновь был прикован к красной точке в углу двери выхода. Казалось, в этом мире не было ничего, кроме этого красного пятна. Оно разливалось светом и топило мрак вокруг себя. Мрак в виде других цветов, мрак в виде материи и времени, мрак в виде витающих струнами мыслей.
– Продолжай, – сказала доктор Колесникова.
Но Мэри промолчала.
– Этот человек здоров, Мэри? – с лёгкой обеспокоенностью в голосе проговорила доктор.
– Он болен, – незамедлительно ответила девушка. – Он… не видит…
– Не видит
Мэри повернулась к Анне. Красное пятно лампы померкло и стало тлеющим фитильком задутой свечи. Лицо доктора казалось испуганным.
– Не знаю, – коротко сказала Мэри.
И тут же подскочила с кровати, закрыв рот ладонью. Отбросив одеяло на пол, она рванула в туалет. Через несколько мгновений оттуда уже были слышны звуки рвоты.
Анна подошла к двери и терпеливо дождалась, пока девушка не выйдет наружу. Когда это случилось доктор, положив руку на плечо обследуемой, провела её обратно к койке.
Мэри присела, и по телу пробежала холодная дрожь.
– И это тоже нормально, – сказала Анна, усевшись на стуле. Однако в её тоне по-прежнему слышалась какое-то нехарактерное беспокойство. – Если хочешь, можем закончить в другой день.
– Ещё много вопросов?
– Всего лишь несколько.