– Ну же, – поторапливает Егор Васильевич, – господа, я не могу вам помочь, если не знаю, в чем именно вам нужна помощь.
– Вряд ли ты тут поможешь, – Ройх покачивает головой, – даже твои возможности не безграничны.
– И все-таки?
Под пытливым взглядом второго лица в университете стоять оказывается неудобно. Я бы с большим удовольствием спряталась от него куда-нибудь – хотя бы в шкаф, а лучше – за Ройха. Но я ограничиваюсь тем, что просто сажусь в кресло. Замечаю пристальный взгляд Ройха. Понимаю, почему он молчит. Это ведь не только на него компромат. Но и на меня. Информация о том, что я трахалась с преподавателем в библиотеке вряд ли хорошо скажется на моем личном деле. А сколько на мою голову выльется грязи…
– Расскажи, – я пожимаю плечами, – все равно все узнают уже вот-вот.
Ройх чуть покачивает головой, будто имеет какие-то возражения против этой мысли, будто знает способ, по которому я поднимусь со дна. Но все же начинает. Скупо, неохотно, выдавая Васнецову детали только благодаря его въедливым уточняющим вопросам.
– Ох, Юл… – в конце рассказа Егор Васильевич прикрывает глаза ладонью. Да-да, без фейспалма эту историю слушать невозможно.
– Я ведь тебя просил вести себя потише…
– Строго говоря, в тот раз мы и были тише воды, ниже травы. Нас никто не слышал. Да, холера? – от его развязного тона меня бросает в жар. Я понимаю, что он делает этим своим демонстративным пренебрежений правил и норм. Пытается переключить огонь на себя. Любыми средствами.
Впрочем, Васнецову, кажется, и правда фиолетово, что и как говорит Юл. Он явно где-то на своей волне. Минуту думает, потом встает из кресла. Зарывается в ящик стола. Достает ключи, а я успеваю заметить блестящий браслет наручников, прикорнувший сбоку от бумаг. Ох, ничего себе. Это ему зачем? Нерадивых студентов к граниту науки приковывать?
– Посидите тут десять минут, господа, – произносит Егор Васильевич, закрывая ящик и пряча от меня его интересное содержимое, – десять минут. Не убейте друг друга, умоляю. В этом году нет в смете ремонта моего кабинета.
– Ты идешь… – Ройх замолкает, предлагая другу самому закончить его вопрос.
– К ректору, – отрезает Егор Васильевич, – спасать ваши задницы от расправы. Если успею до того, как он или его секретарь прослушают запись – вы спасены, нет – рекомендую вам обоим готовиться к худшему. Филимонов и так на пределе терпения, и вы уже в печенках у него засели.
Тишина, в которой Егор Васильевич нас оставляет – глухая, густая, колючая. Я не смотрю на Ройха, а вот он на меня очень даже. И взгляд у него, ой, какой недобрый.
– И почему это я не помню, как ты ко мне на колени лезла на зачете, холера?
– Откуда же мне знать, – с вызовом отвечаю, – очень похоже на ранние признаки склероза. Вы с врачом советовались? Может, он вам витаминки какие пропишет?
– Я тебе сам сейчас пропишу витаминок, – в его голосе тьма и бешенство, от них бежит по спине волна за волной мелких мурашек.
Я кошусь на висящие на стене часы.
– Восемь минут в резерве. Даже если я буду согласна – вы почти нихрена не успеете. А я не буду согласна, так что…
Вижу краем глаза, как меняется его лицо. Он согласен. Ну и ладушки.