"В любви мужчины и женщины нет греха, как нет его в любви матери к ребёнку, моряка к морю, к странствиям, к коню, саду…"
"А прелюбодеяние?" – Альда покраснела, но не опустила глаз.
"Мы говорим о любви, сударыня. Это дар Господа и то, что вам послано Им, то и надо испить, не приспосабливая его к своим слабостям, догмам, добродетелям. В этом сила Веры."
"Захочет любовь устранить соперника и велит" – шутливо качая расшитым ботиночком, заявила Альда.
"Это не любовь. Она не может сделать что-то против себя."
Гебо спел ещё одну песню, и Альда ушла спать. Робер выпил вина: трубадур глядел на огонь, перебирая струны, прекрасный, как ангел. Робер подумал, что Альда может полюбить его, если это ещё не случилось, и ревность сдавила его сердце, но лишь на миг. "Нет, это не ревность, – подумал Робер, – может, зависть к тому, что рядом вспыхнула любовь?"
Сердце его бешено стучало, он ушёл в свою комнату, снял верхнее платье, лёг поверх одеяла, но глаза не закрывались. Наоборот, вспоминал вновь и вновь слова Гебо, его глаза, большие и глубокие, его губы, произносившие слова о любви, его улыбку, длинные мягкие кудри… Робер вскочил, как от удара копьём в грудь: Это же женщина! Но как?! Бред! Сегодня утром он видел, как Гебо гладил коня, как он вскочил на него, как они мчались наперегонки. Эта грация не была женской! Но странное смятение в глубине души разрасталось вместе с каким-то безумным сладким восторгом, словно бы он прыгнул с утёса, но не упал, а парил над горами, видя вдали голубое море.
Мелькнувшая мысль о том, что он сходит с ума, чуть было не толкнула Робера расшибить себе голову. Не помня себя, он схватил свечу, вбежал в комнату Гебо, но тут же выскочил: вдруг юный мудрец догадается о том, что с ним происходит! Но что это с ним происходит?! Вина, ещё вина и Робер, охмелев, свалился на пол у своей постели.
Утром его разбудило известие, что два рыцаря из его баронства затеяли ссору, загорелась одна из его деревень, и Робер поспешил уехать, поцеловав край платья Альды.
Дела задержали его на несколько дней. Среди слуг его, в замке была одна очень пригожая девушка по имени Марион. И Робер, глядя, как она перебирала в корзине овощи, согнувшись пополам, спросил себя и сам себе ответил: женские прелести её для меня неоспоримо привлекательны, и с Марион я был не так давно. Он ещё раз напился, а утром, взяв какую-то книгу для Альды, поспешил в долину.
По пути он продолжал размышлять: "Люблю ли я Альду? Люблю. У неё тугие светлые косы и… Пылаю ли я к ней страстью?" Он попытался представить себе её ножки и груди, но перед глазами являлось почему-то её маленькое ушко с серьгой, вышивающие пальчики, и морда её кота, которого когда-то сам ей подарил.
В долине его встретили с радостью, и день прошёл, как и прежде – шахматы, игры, песни. Взглянув на Гебо, барон немного успокоился, ибо при свете дня тот был вполне определённо молодым человеком и увлечённо обучал Альду стрельбе из лука по бочке. А страсти к мужчинам Робер не испытывал.
К вечеру Альда переоделась в тёмно-синее платье с золотой вышивкой, увлекла всех к огню, села грациозно на шкуру медведя рядом с Гебо и пожелала вновь говорить о любви. Глядя на всё это и вспоминая былые свои чувства, Робер с облегчением почувствовал себя дураком.
"Если вам угодно, сударыня, – начал Гебо, – каждый месяц года имеет своё значение для человека, который желает познать себя." Альда опустила ресницы и, поцеловав алую розу, которую срезал для неё в саду Робер, спросила, есть ли в году месяц любви.
"Разумеется, – ответил Гебо, глядя на поцелуй розы, – этот месяц – май. А точнее, есть в конце мая два-три дня, когда на земле цветёт почти всё, имеющее цветы, и эта жажда любви в сумме огромна. Если двое влюблённых сближаются в эти дни, они объединяют своё желание с голосами миллиардов сердец цветов."
Опять! Гебо был так красив в этот миг, что Робер забыл обо всём на свете, потом спохватился и заставил себя успокоиться. Альда смотрела в середину розы: "Как же узнать, когда настанут эти дни любви?" Гебо улыбнулся: "Самые прекрасные из живых существ на земле – женщины и цветы – знают это. Только женщина может почувствовать, когда эти дни настанут и сказать об этом мужчине."
Робер залпом допил вино: ещё немного и он будет здесь лишний, но… Последние слова сказаны определённо мужчиной, но перед ним сидела божественной красоты женщина, две женщины, сладко беседующие друг с дружкой. А что думает Альда? Может, знает, догадалась, и они дурачат его? О, чёрт!
"Далее следует июнь, – нега, всё сущее полно сладостных воспоминаний о днях любви. Июнь – радостное ощущение плода в себе, плода любви. Август – роды, сентябрь – пестование."Альдины глаза выразили разочарованный вопрос, и Гебо пояснил: "Не понимайте буквально, мы говорим о познании себя, плод – это ты сам, но обновлённый, вновь родившийся, это творческое начало. Тогда октябрь – активная жизнь творческого "я". В это время поэты пишут больше стихов, художники яростнее трут краски, в головах светлых правителей рождаются светлые планы, дети хотят учить буквы. Ноябрь – пик этой творческой жизни. В декабре мы являем наши труды приходящему к нам каждый год Господу, а в январе принимаем Его Слово и весь февраль, словно бы во сне, пытаемся осознать это Слово, каждому – своё. И вот опять весна, март, счастливое состояние утра, когда последняя мудрость сна и первые мысли дня соединяются. А что говорил Господь каждому в январском сне? Что-то опять о своём единственном законе – Любви, и апрель – ожидание её, томительное предвосхищение…"
Робер бросил взгляд на Альду. Щёки её пылали, губы распухли – эта женщина была полна желания, и за окном, кстати, пел хор апрельских звёзд. Робер перевёл взгляд на Гебо и что он увидел в этих глазах! На шкуре медведя, охваченная светом огня, сидела сказочная женщина, и в глазах её в этот миг метнулся протуберанец невиданной силы. Всё бы было понятно, но сие существо смотрело на него и взглядом чуть не сбило Робера со стула. Это вино, чёрт бы его побрал! Он просто лишний здесь, ведь это влюблённые, а он дурак! А если это баба, то дура – Альда, или же это две насмешницы!
Робер опомнился только на дороге, загнав коня, упав вместе с ним, разодрав лицо о кустарник. Кругом была непроглядная тьма, россыпь звёзд горела неистово, и кровь в голове стучала.