— Тетушка, я хотел спросить тебя о моем приезде…
— Лучше бы ты вообще не приезжал!
Она исподлобья поглядела на племянника.
«О! Именно то, что нужно! Главное — не обжечься, играя со спичками».
Сравнение было не случайным. В детстве Виктора отучали играть со спичками весьма жестоко, и занималась этим не кто иная, как тетушка Мегана. Однажды заметив, как он забавы ради чиркает по коробку, она схватила его за руку и начала мучить. Будто не слыша его криков и не замечая плача, тетушка заставила его вычиркать весь коробок, но не просто так, а удерживая каждую спичку, пока та полностью не догорит. Он тогда обжег себе все пальцы и полторы недели ходил с перебинтованными руками.
— Откуда ты узнала, что я приеду? — напрямую спросил Виктор.
— Что? — ее лицо побелело от ярости. — Я не знала! Я и увидела-то тебя впервые вчера, когда мы с этой мерзавкой обсуждали мою метлу!
«“Обсуждали”, она так это называет…» — подумал Виктор, невесело усмехнувшись, и сказал:
— Но ты ведь написала дядюшке, чтобы он меня встретил.
— Ничего я не писала! Что за бред с утра пораньше?
— У нее это случается, — ехидно вставила тетушка Рэммора, выдохнув колечко дыма. — Провалы в памяти. Она ими гордится.
— Замолчи немедленно! — рявкнула тетушка Мегана. — Или я сама тебя сейчас заткну…
— Я не слышу радио! — донеслось из кухни. Обе тетушки мгновенно замолчали.
— Вот, погляди сама.
Виктор протянул Мегане ее же собственную записку и указал на постскриптум. В первое мгновение гнев на ее лице сменился недоумением, но вскоре оно начало пугающе багроветь.
— Я этого не писала. Я не пишу глупых постскриптумов. Здесь даже почерк другой!
— Правда? — Виктор, не церемонясь, выхватил записку из рук тетушки и впился взглядом в кривые буковки. А ведь и верно! Сама записка и послесловие были написаны если не разными людьми, то как минимум разными руками. И как он сразу этого не заметил?!
«Где же твоя хваленая наблюдательность, мистер репортер?» — укорил себя Виктор.
— Откуда у тебя моя записка, мерзкий проныра? — раздалось угрожающее шипение из кресла.
Виктор похолодел. Казалось, тетушка Мегана вот-вот разорвет его на части. Перед глазами отчетливо встала жуткая картина последствий этого: конечно, оторванная кисть его руки, возможно, украсила бы каминную полку, но его кровавое сердце вряд ли вошло бы в число самых изысканных натюрмортов в истории, соседствуя с сухими цветами в вазе на журнальном столике. Да и вообще, Виктор предпочитал избегать собственных изувеченных трупов на коврах в гостиных.