Плод нашей нелюбви [СИ] ,

- Счастливый папочка сейчас на работе, в командировку уехал, – немного подумав, отмахнувшись, ответила она, достав из кухонного шкафчика печенье и переложив его в вазочку. – Как только приедет, обещаю, я вас обязательно с ним познакомлю. Ну, правда, он очень сейчас загружен.

- Только имей в виду: когда твоя половинка приедет, от нас ты уже отделаться не сможешь, – добавил Савиных, утвердительно закивав, улыбнувшись уголками губ.

- Я поняла-а-а, – протянула Поля и улыбнулась. – А теперь идите и зовите остальных ребят, будем пить чай, а то остынет. Давайте, давайте, – она подтолкнула Пашу и Саню к выходу, выпроваживая из кухни. – Если чай остынет, я не виновата, ибо вы двигаетесь медленнее улиток, понятно?

- Вы только посмотрите: какая наглая женщина! – наигранно недовольно воскликнул Дешура. – Мы к ней, понимаешь ли, приехали в гости, привезли столики и коляски, а она нас прогоняет! Вот выгоним тебя из группы, возьмем на твое место нашу будущую певичку, – он прикоснулся к Полиному большому животу и улыбнулся, – будешь, Пелагея, знать!

- Да-да, конечно, выгоните меня, – рассмеялась блондинка, тыкая молодым людям пальцами в спину. – Вот, как только чай выпьете, поработаете няньками будущей певицы, так сразу можете меня на пенсию отправлять. А теперь давайте быстренько зовите остальных и все за стол.

После ухода гостей мысли Пелагеи о странном поведении Билана вновь не давали ей покоя. И почему они в текущем месяце так отдалились друг от друга? Практически ни разу не обнялись, и Дима ни разу не позвонил ей первый, а если и звонил, то только чтобы узнать, все ли с ней в порядке. А как же прогулки? Непринужденные телефонные и один на один разговоры? Крепкие объятия? Как все это было не похоже на прежнего Билана, на ту жизнь, о которой мечтала Поля, разобравшись со своими чувствами. Как говорится, прыгнуть прыгнула, а парашют не раскрылся. Не окрылил ее Дима, а это сильное давление, носящее это красивое название – любовь, с каждым разом все стремительней и стремительней швыряет Пелагею на землю, заставляет вновь разочаровываться, задыхаться от собственных чувств и постоянных слез, которые появляются после каждого нового отказа Билана или какой-либо горькой новости, что его снова видели в ресторане с какой-то девушкой.

Сердце подсказывало девушке, что дело не только в женских чарах и работе. Какие-то мысли роились в Диминой голове, мысли, которыми он не хотел делиться с ней, с матерью его будущего ребенка. Что это могло быть – Пелагея не имела ни малейшего понятия. И это весьма ее раздражало.

Ей срочно нужен был мудрый совет... но чей? Добрякова не подойдет, может предъявить свои претензии Билану. Яна тоже, она будет утверждать, что Дима ее очень сильно любит, что нет никакой девушки. Гагарина?.. Полина, безусловно, умна и хитра – но в таком деликатном вопросе у нее один выход: столкнуть их лбами, будет капать на мозги, чтобы они помирились, а если не помирятся – сделает это против воли молодых людей. Значит, остается только мама... Как же не хочется обращаться за советом к той, которая видела в этом мужчине самую лучшую кандидатуру для своей дочери, как бы мудра Светлана Геннадьевна не была. Но ничего не поделаешь. Может, удастся исподволь навести ее на нужную тему разговора, не раскрывая подробностей. Пелагея вовсе не была готова делиться с кем бы то ни было своими подозрениями насчет Диминых девушек. С колебанием она набрала номер матери.

На звонок, как это было и раньше, практически сразу ответила женщина. Она обрадовалась дочери, спросила, все ли хорошо у Поли, и, когда получила утвердительный ответ, перешла к расспросам о Билане.

- Он много работает, – ответила Пелагея, – совсем себя не щадит. Я волнуюсь, мы давно не виделись.

- Понима-а-а-аю, – со знанием протянула Светлана Геннадьевна. – Для Димы работа – это вся его жизнь, а он, если выражаться немного иначе, практически запустил свою музыкальную жизнь, как и ты. И оба вы это сделали во благо вашей дочери, моей внучки.

- Ма-а-а-ам, – неуверенно протянула девушка, – мне иногда кажется, что я... совсем не знаю его! – выпалила она, совершенно неожиданно для самой себя. Она даже и не собиралась говорить ничего такого. – Как только я... Мам, он отдалился от меня.

В трубке было слышно, как Светлана Геннадьевна цокнула языком.

- Наконец-то, Пелагея, ты начала это понимать.

- Что ты хочешь этим сказать? – не поняла Поля.

- Когда ты утверждала, что вы с Димой только друзья, то все еще была охвачена обидой, которая застилала тебе глаза и затмевала разум. Поэтому я так хотела, чтобы ты поскорее прислушалась к своему сердцу и поняла, что можешь потерять. А теперь, спустя четыре месяца, у тебя наступило прозрение. Наконец-то ты начала воспринимать Диму таким, какой он есть.

- Мам, я, честно, не понимаю, что ты хочешь сказать. Как понять: “Начала воспринимать его таким, какой он есть”?

- Поля, ну ты же, помнишь, говорила, что Дима постоянно окружает тебя заботой, находится ежедневно рядом с тобой. Ты была слепа и видела то, чего не было на самом деле. Конечно, он всячески поддерживал тебя и заботился, чем, несомненно, заслужил мою благодарность, Поль, и любит Дима тебя самой искренней любовью, но теперь... Когда ты наконец призналась самой себе в том, что любишь его, ты начала понимать и бояться, что можешь уже потерять не просто друга, а любимого человека. Ты считаешь, что он стал для тебе совершенно человеком, возможно, что у него появилась другая любовь, но, поверь, ты ошибаешься. Это просто чувство страха. Страх потерять свою вторую половинку, своего мужчину, отца своей дочери. Поэтому мой тебе совет: прекращай накручивать себя и выдавать, в твоем случае, нежелаемое за действительное.

Пелагея подошла к окну и села на подоконник, задумчиво рассматривая свет ночных фонарей, придерживая телефон у уха. А ведь мама оказалась права: наверное, в ней действительно играет страх потерять любимого, и нет никакой девушки, все оставалось и продолжало оставаться на своих местах.

- Сейчас, когда сладкая дымка дружбы рассеялась, подобно утреннему туману, – продолжила мать, – противоречия, как ты считаешь, между вами обнажились, точно скалы на берегу. И кажется, что вдоль побережья нет ничего, кроме скал, о которые лодка, стоит ей приблизиться, разобьется на мелкие кусочки. Так и ты боишься приблизиться к Диме, ведь я уверена, что он ничего не знает о твоих чувствах. Пелагея, ты должна признаться. Нужно терпеливо направлять лодку дальше, дружно грести – и тогда вы доберетесь до тихой гавани вместе. Сделать вы это сможете только после того, как он услышит рассказанные тобою откровения. Ты понимаешь, что я хочу сказать, а, Поль?