Шепот осени

Михаил приблизился к нему вплотную. Его колени уперлись в плечи мальчишки. Он нарочно надавил изо всех сил. Несмотря на вспышку боли, Дима так ничего и не выдавил из себя, продолжая смотреть заплаканными глазами на нависшую над ним угрозу.

– Я должен все исправить. – Из искривленного рта потекла слюна и упала на лоб мальчишки. Губы растянулись в довольной ухмылке. – Я положу конец твоим злодеяниям, Отец Лжи. Я заставлю тебя вернуть мою жизнь в привычное русло. Я заставлю тебя, вернуть назад мою жену.

Михаил нагнулся и сдавил свои длинные жесткие пальцы на тонкой и мягкой мальчишеской шее. Горло Димы охватило огнем. В глазах потемнело. Отсутствие кислорода в легких тут же вернула ему контроль над конечностями, отчего он замахал руками и ногами. К страху и боли прибавилось и чувство обиды. Как такое могло быть, что его друг Михаил, с которым он провел не один день в приютском парке, и с которым так легко и интересно было общаться, теперь хотел его убить?

«Это не его вина» несмотря на всю сложность ситуации, мелькнуло в голове Дима. «Всему виной Екатерина Громова. Михаил – очередная безвинная жертва».

Он в любую минуту мог умереть от удушья. А может, это было и к лучшему. После смерти, он снова воссоединится со своей семьей.

«Воздух!» вспыхнула очередная мысль в его голове. «Еще один луч пентаграммы. Похоже, мертвая девочка на самом деле решила остановить свой выбор на Петьке, а меня принести в жертву для скорейшего своего перерождения».

И что будет с Петькой, тело которого займет душа из Ада? Разве он мог позволить себе умереть и поспособствовать приближению этого?

Дима сунул руку в карман брюк и выхватил из него ржавый, подобранный на помойке, гвоздь. Не теряя время на раздумья, он принялся бить этим гвоздем в область лица Михаила. Три из пяти ударов попали в цель. Михаил завыл и отбросил в сторону мальчишку. Гвоздь угодил ему в лоб, щеку и – самое уязвимое место – в глаз. Зажав ладонью глазницу, Михаил принялся кричать и биться о стены.

В это самое время к Димке вернулось зрение, способность дышать и двигаться. Вскочив на ноги, он ринулся к выходу. Распахнув дверь, он выбежал во двор, а затем и за ворота, не слыша и не видя ничего вокруг, даже истошные крики неофита за спиной.

41.

Он блуждал по улицам около двух часов, пытаясь вернуть самообладание и решить, как ему быть дальше. Когда ему удалось взять себя хоть немного в руки, пришел ответ и на вопрос: «Что делать?». Вернуться домой, – не туда, где его поджидал обезумевший Михаил, а в родительскую квартиру – казалось, самым правильным решением.

Он добрался до автобусной остановки и сел на скамейку. Денег у него не было, но он рассчитывал прокатиться «зайцем» либо всю дорогу, либо до тех пор, пока его не поймают. Мысль об обращении в полицию его даже не посетила. Из-за стресса, в голове Димы сформировалось устойчивое представление о родительской квартире, как о самом безопасном месте.

Автобус приехал через пятнадцать минут. Он залез в салон, стараясь затеряться среди немногочисленных пассажиров, но дальше двух остановок ему все же не удалось проехать – контролер оказался слишком дотошным малым, который с усердием исполнял свои обязанности. Его высадили, а на прощание еще бросили парочку укоризненных фраз, при этом исходили они от двух старушек-пассажирок.

Дима не решился вновь попытать счастье и залезть на другой автобус, вместо этого он направился в путь пешком. К счастью он помнил дорогу до дома. Когда они с Михаилом ехали на кладбище он запоминал все повороты, словно уже тогда знал, чем все закончится. Дорога была очень долгой, но он старался об этом не думать. В конце концов, какая разница, когда он доберется домой? Ему все равно больше некуда было идти. Конечно, оставался приют, который в разы был ближе родительской квартиры, но возвращаться в детдом не побывав изначально там, где он родился, был счастлив, любил и был любим, казалось невероятно глупо. К тому же его возвращения в приют хотела Екатерина Громова. А после произошедшего с Ларисой и Михаилом, мальчику совсем не хотелось ей потакать. Он ведь был готов вернуться в детдом, как того хотела мертвая девочка, и все же она решила поступить столь ужасным образом. Так пусть теперь винит себя за то, что Дима решил ее ослушаться.

Он шел вдоль дороги около получаса, когда рядом с ним остановилась зеленная «десятка», за рулем которой сидел пожилой мужчина. Пожилой – по меркам десятилетнего пацана.

– Куда путь держишь, малой? – спросил усач-водитель, с грустными, но добрыми глазами.

– Домой, – устало ответил Дима.

Глаза водителя стали еще более грустными, стоило ему получше разглядеть мальчишку: бледного, с темными кругами под глазами, с взъерошенными волосами и отрешенным взглядом. Мальчик не выглядел беспризорником. А вот на жертву насилия – вполне тянул.

– Кто это тебя так? – с настоящим сочувствием, осведомился водитель. – Взрослые мальчишки?

Вначале Дима решил мотнуть отрицательно головой, но все же пришел к выводу, что ложь, в его случае, будет лучшим решением.