– Вот кто ей помог сбежать.
– Они все сделали сами, – равнодушно произнес он.
– Как она на тебя вышла?
– Друг отца координаты дал. Я Милану хорошо изучил, бездействовать она бы не стала, а откажи я ей, пошла б искать другого. В нашем деле подлецов хватает, а ты не спешил приставить к ней охрану.
Упрек Игната был заслуженным. Сидим, вместе выпиваем, как в прошлом, а напряжение не спадает. И кто кого должен простить, вопрос. У каждого своя правда. И если раньше я его не понял – был молод и горяч, оборвал дружбу – то сейчас, наверное, поступил бы так же.
– Я не жалею, что спас тебя тогда, – негромко, с нотой грусти и боли произнес я. – Вернись мы в тот день, поступил бы также.
– А я до сих пор жалею, что не погиб тогда, – выпив залпом рюмку, он тут же налил следующую. Выпил и я. – Жить с этим невозможно. Ты знаешь, столько лет прошло, а я до сих пор вижу их словно живых. А порой закрою глаза и вижу их мертвые лица, безжизненные, холодные глаза. Чувство вины жжет в груди, – стукнул себя Игнат в районе сердца кулаком. – Я бы обменял их жизни на свою! Лучше гнить в земле, чем знать, что ты не смог вывести свой взвод из-под обстрела!
– Ты сделал все, что мог. И даже больше. Никто не должен был тогда выжить! Ты спас большую часть ребят.
– Другую половину потерял, – скупая слеза тонкой дорожкой скатилась по щеке.
– В чем ты виноват? Ослушаться приказа не имел права. А если б не стал выполнять, думаешь, операцию отменили? Тогда бы мы все погибли, ведь шли вслепую, никаких разведданных со спутников получено не было. А нас там ждали. Лучшего командира я не знал, Игнат.
– Нет больше командира, гражданский я. Уволился сразу после тебя.
– Слышал.
– Ну, значит, и про Ленку знаешь? – разливая очередную рюмку, спросил он.
Кивнул, подтверждая его вопрос. Про жену Игната много говорили, но хорошего мало. Лену я знал хорошо, никогда не подумал бы, что она его бросит ради другого мужика.
– Не суди ее. Устала она со мной: гарнизоны, съемное жилье, вечно муж на заданиях, не знаешь, вернется или нет, никакой стабильности, а на руках маленький ребенок.
Не суди, так не суди. Кто я такой, чтобы лезть в чью-то жизнь?
– Лучше давай о тебе поговорим. Что с женой делать будешь? Я Милану в обиду не дам, Тимур. Надо будет – второй раз смогу тебе челюсть сломать, – немного заплетающийся язык не сглаживал угрозы в голосе.
Говорить о том, что больше у него не получится нанести такой силы удар, не стал. Тогда я не ожидал такой «благодарности» за спасение жизни.
– Вы с Ванеевым те еще молодцы. Она еще девчонка совсем была, а вы что? Решили показать, какие вы крутые и сильные? Да она после смерти матери ни ласки, ни любви не видела. Поэтому и влюбилась в тебя! Богатство ей отцовское не нужно, а он, болван, понять этого не может! Она в Англии устроилась работать посудомойкой, лишь бы за учебу платить и к тебе такому крутому не возвращаться. Ей забота нужна! Понял?
Мог Игнат заставить чувствовать себя тварью. У него и в роте порядок был такой, что все завидовали. А руки на солдат ни разу не поднял.