– Почему так долго? – Я в сотый раз подошел к закрытой двери и под тяжелым взглядом отца, вернулся на место.
– Милый, рождение ребенка не самый простой процесс, – Вела смотрела на меня со снисхождением.
– Не дурак, понимаю, – я рыкнул в ответ и оперся плечом о стену.
– Все будет хорошо, Аля справится. Она очень сильная девочка…
– Я знаю, – обрываю ободряющие речи тёти.
Шел шестой час, как Константин указал мне на выход со словами:
– Ты будешь только мешать, – перед самым носом захлопнул дверь.
– Я предлагала тебе остаться дома, – напоминает Вела.
В ответ на слова я лишь вернул тете тяжелый взгляд, с трудом смолчав грубость.
Я прошелся вдоль длинного коридора и, обреченно выдохнув, спустился спиной по стене. Сел на пол, вытянув ноги. Стоять больше не было сил. Ходить больше не было сил. Силы остались лишь на то, чтобы найти точку на противоположной стене, зафиксировать взгляд и сжав зубы, слушать стоны боли своей пары.
– Можно спуститься вниз, – предлагает очередное решение Вела.
– Помолчи, еще чай предложи, – отец оборвал ее. – Будто не понимаешь, что он сейчас испытывает.
– Не понимаю, я была на другой стороне от двери, – фыркает волчица.
А я же стараюсь не слушать краткие и безэмоциональные инструкции Константина.
– Помолчите. Оба. Очень прошу. – Впервые в жизни я испытываю головную боль. Пульсирующую, долбящую куда-то в темечко, не прекращающуюся ни на секунду.
При следующем рычащем вскрике Алины мое тело покрывается испариной. Я вскакиваю на ноги и ловлю себя на мысли: стало тихо.
Слишком тихо! Взгляд лихорадочно заметался от отца к Веле, а сердце забилось в горле.
– Спокойно. – Отец перехватил меня у самой двери. – Прислушайся, дышит, сердцебиение в норме. – Он с силой встряхивает меня. – Жди.
Звуки звонкого детского плача бьют разрядом вдоль позвоночника.