А что, если когда-нибудь чувства будут загнаны настолько глубоко, что вызвать их обратно уже не получится? Что, если с каждым таким ударом, с каждой новой болью всё меньше и меньше будет оставаться в душе простых человеческих чувств? Что, если жизнь придётся мерить лишь понятиями выгоды и пользы? Чем тогда он сам будет отличаться от машины? К тому же, даже эти машины сейчас испытывают чувства.
Сам не замечая как, Лаккомо давно шёл известным маршрутом.
Стоило выговориться. Нет, не так… выругаться. Один раз и на все в целом. Грязно со вкусом, как дельцы из притонов контрабандной столицы Фарэи. Вылить словестно всю накопленную дрянь последних десятилетий, с примесью видений и мерзких снов. И почему всегда всплывает в голове всякая гниль? Почему именно боль, насилие, угрозы и принуждения? Неужели только такие моменты стоят того, чтобы они проявлялись? Говорят всегда, что из прошлого помнится только самое волнующее и яркое. Но неужели так совсем не было ничего хорошего? Или окружение последних пятидесяти лет с маразматичными старперами и вечно гибнущими на глазах доверившимися подчиненными не способствует просто хорошим воспоминаниям?
Нога в форменном ботинке ступила на знакомый жёлтый мостик, и Лаккомо очнулся от размышлений, увидев своё отражение в воде через металлическую вязь перил.
Рука привычно отвела в сторону невидимую завесу, и Золотой Журавль перешёл поток, отделяя себя от внешнего мира.
Ветер гулял в стенах Святилища, перебирая розовые листья священных деревьев. В распахнутые настежь окна в куполообразном потолке струился почти осязаемый во влажном воздухе древнего чертога свет. Протяни руку — и поймаешь тончайший нежный шёлк. Мелкие насекомые, пролетая сквозь столбы света, блестели перламутровыми крыльями. Едва слышно журчала вода в канавке, опоясывавшей зал, и в рукотворном озере в центре. Солнце, отражаясь в зеркальной поверхности, бросало причудливые блики на высокий купол и стены. Храм дышал. Молчал. Ждал.
Исток сегодня был спокоен. Широкий, толщиной в пять обхватов столб нежно-лазурного, почти белого света размеренно лился вверх из толщи воды в центре зала. Сложно сказать, почему Лаккомо решил, что свет сегодня сочился «размеренно». Он и сам не мог объяснить себе, почему в голову пришло именно это слово. В нем жило стойкое чувство, что Исток смеётся над ним, стремясь в вышину ровным, гладким потоком. В противовес вынужденной сдержанности Журавля. Штиль — в ответ на сгущающиеся грозовые тучи.
С каждой минутой он начинал всё ярче слышать, о чём поет Исток. И как всегда — старательно гнал эти песни прочь.
«Не хочу. Не буду. Отпусти», - мысленно твердил вице-король. И накатывающее наваждение отступало, пряталось. Вот только с каждым разом отпускало оно всё неохотнее...
- Даэррек.
Сидящий на коленях перед Истоком человек неспешно поднял голову, выходя из медитации, но не повернулся к ученику. На другого гостя он бы не отреагировал вообще.
Лаккомо церемонно поклонился, сложив ладони перед собой особым жестом, и замер в ожидании. Всю жизнь он кланялся только и единственно Учителю.
- Зачем ты пришёл ко мне, ма-тарэй? - лёгким эхом отразился от стен Святилища его мягкий, наполненный теплотой голос.
Как приятно было слышать это обращение. Древнее как мир и неизменное. Лёгкое, домашнее, доброе. Как будто ладонь по голове погладила.
- Мы давно не виделись, - ответил Лаккомо, как положено, не приближаясь без приглашения. - Я решил навестить вас, Учитель.
Дрогнул напряженной сталью голос, как несгибаемый клинок. Слишком твёрдый, а потому очень хрупкий. Ох, не такому Даэррек учил своих последних учеников…
Плавно, будто всплывая, мужчина поднялся на ноги, опираясь на шест, и обернулся.
- Ты пришёл не для этого, - без тени сомнения ответил он и бросил свой шест через весь зал прямо в руки Золотому Журавлю. – Защищайся.
Квартал мастеров. Лазурный Берег.
Несколько дней спустя.
ebooksa