Но Кенси не любил пренебрегать даже такой угрозой. Хуже то, что все эти тонкие душевные психологические качели накладывались и усиливались нестабильной обстановкой в родной системе. А поскольку экипаж у генерала в эскадре был сборный, то от конфликтов на почве гражданства они были не убережены.
Взывать к здравомыслию на борту становилось сложнее. А присяга ОКФ все равно не делала их наемные службы единой семьей. У всех были свои связи и свой взгляд на происходящее. Что уж говорить про разный менталитет уроженцев конфликтующих планет.
Тем временем в самой Федерации политические дебаты только набирали обороты, и конфликт метрополии с колониями усугублялся. Как будто все единовременно начали сходить с ума, пораженные «космической паникой». По крайней мере, генерал Кенси только так мог объяснить себе накал возмущений за последние полгода.
Он даже не мог сказать, с чего все началось. Слишком много факторов влияли на стабильность жизни в звездной системе. Но когда-то недовольства цинтеррианскими торговыми путями слишком сильно пошатнули репутацию метрополии. А потом колонии подлили топлива в огонь и обвинили Цинтерру в спонсировании и патронаже пиратства.
Кенси перестал ежедневно читать новости где-то на вторую неделю. Шквал информации заполнял сайты, а генерал не приписывал себя к ряду профессиональных политологов и экономистов, чтобы верить в то, что он может разобраться во всем самостоятельно. Через три месяца он уже вновь слепо следовал приказам, лишь иногда раз в неделю пытаясь по новостям предсказать, к чему они движутся.
После увеличения налогов, призванных сковать колонии и переключить их внимание, репутация Цинтерры резко поползла вниз. Ожесточенные споры в Сенате заканчивались тупиковой бессмыслицей. Законы, одобренные канцлером, немного балансировали ситуацию. Но словно бы вся система, как дряхлый мотор, начинала рассыпаться по прошествии времени, и державшийся уже два столетия порядок перестал подходить современному миру.
Кенси с неохотой признавал, что когда-то все это должно было случиться. Когда-то Цинтерра оступится и совершит ошибку. Когда-то колонии захотят больше независимости. Сменятся поколения, к власти придут не смельчаки колонисты, а авантюрные политики, которые рискнут отколоться от материнского мира. И тогда Федерации как структуре настанет конец.
Генерал никогда не загадывал желания попасть на эру перемен, но сейчас понимал, что он не прочь дожить до закономерного исхода. В Джарефе начало просыпаться болезненное любопытство, которое не ограничивалось заботой о будущих поколениях и родственниках, потому как у него потомков так и не появилось.
Мысли Кенси бессвязно текли, как бумажный кораблик по волнам. Глядя на мглу за стеклом, он видел свое блеклое отражение на фоне густых черных потоков. Вот еще недавно он вспоминал свой экипаж, а теперь уже смиренно принимал одиночество и мрачно усмехался, что только таким как он место на командующих постах в эскадрах ликвидаторов.
В одном только высшее командование ошиблось на его счет. Пока другие в его должности черствели душой окончательно, Джареф все сильнее тонул в меланхолии. И сейчас, когда звездную систему расшатывали внутренние конфликты, генерал всерьез задумался о бессмысленности прожитых лет. Вот так вот, банально и бесхитростно. И осознание того, что его жизнь близится к закату, а большее, на что он может рассчитывать от Федерации, а именно омоложение на несколько десятков лет и безбедную курортную «старость» с запретом на разглашение, не придавало ему оптимизма в работе.
И как бы глупо по-подростковому Кенси не ощущал себя, он со смирением признавался себе, что желает большего. Что его жизнь зашла в тупик, как устройство всей Федерации. Что он ходил по кругу, как монорельс, не сворачивая с приказов. Как вся родная звездная система. Что он был послушен и слеп, как и миллиарды людей. И Джареф сейчас на старости лет усмехался, что как бы он не желал, он не сможет разорвать этот круг и сойти со своих «рельс».
Тогда чем же он, свободный человек с приказами, отличается от его механоидов, стоящих в стойках?
Ведь если у них действительно есть своя воля и выбор во время каждого вылета, то в чем его личный выбор? В том, чтобы следовать приказам, потому что, сойдя с пути, он автоматически повесит на себя мишень? Так может, и его машины возвращаются на корабль, потому что иначе их уничтожат.
Выбор…
У них всегда есть выбор. Только это либо привычные рельсы, либо уничтожение.
Но что будет, если он однажды выпустит своих механоидов? Если вдруг даст им больший выбор, нежели… смерть?
Сухо рассмеявшись своему отражению в стекле, Кенси опустил голову. Все-таки иногда он думал о них как о живых. Привык, возможно. Главное не обмолвиться случайно другим офицерам. А то в отпуск рядом с дуркой отправится уже он сам.
Встроенный в коммуникатор будильник тихо завибрировал на руке, напоминая генералу о скором выходе корабля из прыжка. Не тратя лишнего времени, Кенси коснулся ладонью стекла, словно прощаясь со мраком, после чего покинул смотровую террасу. Даже несуеверный генерал старался не смотреть на мрак, когда тот стекает с корабля, открывая недра космоса.
На мостик Джареф прибыл за восемь с половиной минут, три из которых экипаж очередной раз жадно поглощал пропущенные за время полета новости. Генерал не одобрял такое своеволие во время смены, но полностью отключить доступ от сети всему экипажу не представлялось возможным. У кого-то всегда были минуты свободного времени. И новости Федерации просачивались в «Белый шторм» с первым блеском звезд после прыжка.
Однако, стоило Кенси переступить порог, как даже привычный выклик ближайшего офицера не прервал хаос в свободной зоне. В ядовитый оскал и шуточку одного оператора под привычные слова «Командир на мостике!» прилетел мощный кулак его коллеги по смене.
ebooksa