Мазед подавил довольную улыбку и захлопотал. Незримые силы уже накрыли стол, в богато украшенной зале вздувались диковинные яства, чаши с ароматными винами и наркотические зелья. Мазед не был так прожорлив, как Гламмгольдриг, но обожал пробовать новое, обожал дегустировать и обладал утонченным вкусом. Потому порции были небольшие, зато их было много.
- Это божественный итиэль, сладкая настойка альвов, - вещал хлебосольный хозяин. – Это карри, оно островато, но наги его обожают. А еще отведай медового вина – я купил его у джиннов. Оно не только наполняет бодростью все члены, но и порождает ароматный дым, так что услаждает не только вкус, но и обоняние.
Оргротор не стеснялся. Он не был таким гурманом, как Мазед, но диковинные яства порождали в нем почти детское любопытство. Парящий над полом, он вкушал то от одного кушанья, то от другого, пил из разных чаш и всякий раз хвалил искусство повара.
Мазед взирал на это с удовольствием, а его взгляд становился все более томным. Однако его пальцы нетерпеливо стискивали трость, поскольку Оргротор пока не заговаривал о том, для чего Мазед его и пригласил.
И в конце концов он заговорил сам. Отпив болеутоляющего зелья, которого Мазеду с каждым веком требовалось все больше, Язык произнес:
- Так что же, дорогая, ты обдумала то, что мы вместе обсуждали? Вижу, что обдумала, раз навестила мою скромную обитель.
- Обдумала, - кивнул Оргротор. – У меня есть для тебя несколько вариантов.
- Ах, несколько!.. – подвинулся ближе Мазед. – Это значит «да», верно?
- Я попробую исполнить твое желание. Но нам понадобится твое колдовство. И зеркала. Но не обычные, а кривые. Но не обычные кривые, а те, что искажают... гармонично.
- У меня много зеркал, любых, - осклабился Мазед. – Чего-чего, а этого у меня много. Зазеркалье было первым, что я освоил, когда учился ходить насквозь. Но для чего тебе это?
- Для чего... Дорогой мой, скажи, как много своих подобий ты бы хотел?
- Чем больше, тем лучше, - сжал кулаки Мазед. – Я хочу свой народ. Чтобы они были, как я. Такие, каким был бы я, если б не этот яд, который меня жжет. Чтобы после меня кто-то остался и покорил этот мир. Чтобы я мог завещать кому-то все, что накопил. И научить их всему, что узнал. Чтобы меня помнили и любили.
- Это непростая задача – создать целый народ. Моего собственного чрева на такое не хватит.
- А... но... как же тогда ты это сделаешь?.. – растерялся Мазед.
- Не переживай, соитие не потребуется.
- Не потребуется?.. А... ну... это хорошо, конечно... – сник Мазед, застегивая сюртук обратно.
- Но я кое-что придумала, - заверил Оргротор, накрывая руку Мазеда своей. – Зеркала, твоя кровь, твое колдовство – и немного моей помощи. Я объясню, что делать.
Голос Оргротора журчал, как ручеек. Слаще любого вина, он был одновременно мужским и женским, приятным для любого, кто его слышит. Мазед испытал некоторую досаду, что способ будет более обезличенным, но когда Оргротор закончил рассказывать свою идею, он даже обрадовался.
Ведь таким образом это будут именно дети Мазеда. Не Мазеда и Оргротора, не смесь двух Органов, а именно его собственное потомство, только его. Без примеси чужих признаков.
Именно этого Мазед хотел в первую очередь. Он родился в окружении гохерримов, которые сразу были целой семьей, могучим сплоченным кланом – и смертельно завидовал такому счастью.