— Они же профессионалы, Жень. У меня всё прикрыто, всё под контролем. Считай, что твоя рубашка — последний писк моды. Можно, я с вами? — хлопаю ресничками, гипнотизируя невинным взглядом его глаза. — Мне хочется знать правду. Пожалуйста…
— Малыш… — шепчет горячо, обхватывая ладонью моё лицо, — я тебя за это…, — недоговаривая, кусает за нижнюю губу.
Я вижу, как ему сносит крышу от меня, но Женя тут же берёт себя в руки. Отпускает моё вялое тело, полностью усыпанное мурашками, и отходит на полшага назад. Суёт руки в карманы брюк, слегка оттопыривая ширинку.
— Я хочу присутствовать при разговоре. Потом придушишь, если ты это имел ввиду. Ты не можешь мне запретить. Я желаю знать, что происходит, и когда этот ужас закончится.
— Янка, твою же мать… — выдавливает тихое ругательство, глядя на меня сверху вниз.
— Женя… Ну, хочешь, я прикроюсь скатертью, — не знаю, что ещё сказать в подобной ситуации. — Можешь накинуть мне её на голову, как паранджу, только возьми с собой. А?
— Ты невыносимая, — шипит сквозь зубы, делая успокоительный, глубокий вдох. — Непослушная, бегущая впереди паровоза, глупая девочка.
— Твоя?
Приближаюсь к нему и опускаю ладони на грудь, укладывая голову туда же.
— Моя, — шепчет над ухом, стискивая на шее объятия.
Слышу, как громко стучит его сердце и благодарю Бога за то, что Женя остался жив.
— Значит, я могу пойти с тобой? — спрашиваю, не в силах оторваться от уютного места.
— Можешь, — его губы прижимаются к макушке, и я мысленно пищу от восторга. — Просто не хотел втягивать тебя во всё это дерьмо. Но, может быть у Самохина возникнут к тебе кое-какие вопросы. Идём.
— Спасибо тебе, — говорю ему, торопливо следуя рядом.
— У тебя дар выбирать провокационные наряды. Ты в курсе?
— А у тебя способность замечать их.
— Ну так они, практически, ничего не скрывают, — возмущается гонщик.
— Неправда. Ты ревнуешь, что ли?
— А ты до сих пор не поняла? В прошлый раз под платье ты не надела бельё.
— Оно его не подразумевало!