Время милосердия

Кира, присевшая на край койки, придвинулась ближе. Глаза у нее были на мокром месте, она постоянно вытирала щеки. Джейка удивило, что она гораздо выше брата, хотя на два года младше его. Дрю легко можно было принять за юношу, которому еще только предстоит возмужание. Кира была физически вполне зрелой для своего возраста.

– Надолго его посадили? – тихо спросила Джози.

– Надолго. На недели. А то и на месяцы. Его обвинят в убийстве и будут судить, на это уйдет много времени.

Кира вытерла лицо матери платочком, промокнула слезы себе. Повисла длительная пауза. Попискивал монитор, из коридора доносился смех медсестер. Джейк первым заерзал, ему захотелось поскорее сбежать. Подав Джози руку, он наклонился к ней и произнес:

– Я еще зайду. А сейчас нам пора к Дрю.

Она хотела кивнуть, но от боли скорчила гримасу. Джейк сунул Кире свою визитную карточку.

– Вот мой телефон, – прошептал он.

Оглянувшись около двери, Джейк увидел крепко обнявшихся мать и дочь. Обе плакали, боясь неизвестности.

Эту душераздирающую картину он никогда не забудет. Два маленьких человека, которых ждали только страх и гнев системы, мать и дочь, не совершившие ничего плохого, но обреченные на мучения. Они были безгласны, их некому защитить. Разве что Джейку. Интуиция подсказывала, что они и Дрю станут частью его жизни на многие годы.

Главным обвинителем в 22-м юридическом округе – туда входили административные округа Полк, Форд, Тайлер, Милберн и Ван-Бюрен – был окружной прокурор Лоуэлл Дайер из крохотного городка Гретна в сорока милях к северу от Клэнтона. Три года назад Дайер бросил вызов самому Руфусу Бакли, пробывшему окружным прокурором три срока и, по мнению многих, метившему в губернаторское кресло. Со всеми мыслимыми церемониями, оглаской, с самолюбованием и небывалым для штата выпячиванием себя любимого Бакли выступал пять лет назад обвинителем на процессе Карла Ли Хейли, требуя от присяжных смертного вердикта. Но Джейк переубедил жюри и нанес Бакли серьезнейшее за его карьеру поражение. Следующее поражение тот понес от избирателей, после чего уполз в свой родной Смитфилд и открыл там маленькую фирму. Джейк и практически все остальные юристы округа молча поддержали Лоуэлла Дайера, проявлявшего в исполнении своих скучных обязанностей похвальную последовательность.

Утро понедельника выдалось, впрочем, далеко не скучным. Поздно вечером в воскресенье Дайеру позвонил судья Нуз. Они обсудили дело Кофера. В понедельник с утра пораньше позвонил Оззи, а уже в 9 часов утра у Дайера была назначена встреча с его помощником Д. Р. Масгроувом – все на ту же тему. С самого начала не возникло сомнения, что штат будет требовать обвинения в тягчайшем убийстве, а затем и смертного приговора. Слугу закона убили в собственной постели – хладнокровно, из его же оружия. Убийца сознался в содеянном, находится под арестом; ему всего шестнадцать лет, но этого достаточно, чтобы отличать хорошее от плохого и нести ответственность за свои поступки. В мире Дайера действовало правило «око за око, зуб за зуб», «мне отмщение, и аз воздам», как изрек Создатель. Не столь важно, как сформулировано в Библии, важнее то, что подавляющее большинство населения было за смертную казнь, особенно те, кто ходил голосовать. Опросы и статистика по общественному мнению на сельском Юге не имели последствий: вопрос был давно решен, общество твердо стояло на своем. Во время избирательной кампании Дайер несколько раз высказывался в том смысле, что проблема с газовой камерой заключается в том, что ее используют недостаточно часто. Это нравилось толпе, во всяком случае, белой. В церквях для чернокожих он обходил эту тему.

По действующему закону суды по делам несовершеннолетних не рассматривали дела об убийстве, если обвиняемому было более тринадцати лет. Двенадцатилетнего преступника нельзя было судить в окружном суде, разбиравшем все уголовные дела. Ни в одном другом штате не было столь же низкого возрастного порога. В большинстве штатов подсудимому должно было быть не менее шестнадцати лет, чтобы с ним обращались как со взрослым. В некоторых северных штатах возрастной порог подняли до восемнадцати лет, но не на Юге.

Важность момента снижала энтузиазм Лоуэлла, но втайне он радовался столь важному делу. За все три года он еще ни для кого не требовал смертной казни и как прокурор, призывавший самого себя к строгости, был огорчен собственной мягкотелостью. Но что поделать, если приходится возиться только с наркоторговцами, а еще с держателями подпольных игорных заведений, хотя теми занимаются федералы, иногда обращаясь за помощью к местным? Пьяного водителя, совершившего в округе Полк аварию со смертельным исходом, Лоуэлл посадил на тридцать лет. В округе Милберн он выступал обвинителем на процессе человека, ограбившего два банка, но тот сбежал и не был найден. Наверное, продолжал грабежи.

До убийства помощника шерифа Лоуэлл посвящал основное время работе в прокурорской бригаде, участвовавшей в борьбе с распространением кокаина.

Теперь из-за убийства Кофера Лоуэлл Дайер внезапно оказался в центре событий. Но в отличие от своего предшественника Руфуса Бакли, который уже успел бы провести не менее двух пресс-конференций, утром в понедельник он не показывался на глаза репортерам и занимался своими делами. Еще раз потолковал с Оззи, потом с Нузом, позвонил Джейку Брайгенсу, но нарвался на автоответчик. Позвонил из уважения Эрлу Коферу, чтобы выразить соболезнования и пообещать справедливый суд. Наконец отправил в Клэнтон своего дознавателя – пусть начинает копать.

Прокурору позвонил патологоанатом из криминалистической лаборатории штата. По данным вскрытия, Кофер умер от одного пулевого ранения в голову: пуля вошла в левый висок и вышла через правое ухо. Ничего примечательного, не считая уровня алкоголя в крови – 0,36. Ничего себе! В три с половиной раза выше предельно допустимого в штате уровня 0,10. При росте 6 футов 1 дюйм и при весе 197 фунтов Стюарт Кофер, так сильно нагрузившись, вряд ли вообще мог ходить, вести машину и даже дышать.

Юрист из маленького городка с пятнадцатилетним опытом, Лоуэлл никогда такого не видел и даже не слышал о случаях столь высокого содержания алкоголя в крови. Он выразил недоверие и попросил патологоанатома повторить анализ крови. Пообещал без промедления изучить отчет о вскрытии и оперативно передать его защите. Никто не собирался скрывать тот факт, что в момент гибели Стюарт Кофер был мертвецки пьян.

Набор фактов не бывает совершенен. И обвинение, и защита всегда имеют изъяны. Но когда помощник шерифа так безбожно пьян в два часа ночи, это не может не вызвать вопросы. В общем, уже через считанные часы после первого знакомства со столь важным делом Лоуэлл Дайер испытал некоторые сомнения.

Джейк высадил Порсию на городской площади и поехал в окружную тюрьму. Там по-прежнему было оживленнее обычного, поэтому ему не захотелось входить и встречать пристальные взгляды. Но, оставляя машину на улице, он сказал себе: «Какого черта? Нельзя защищать убийцу полицейского и сохранить уважение копов».

Раз они возмущены тем, что Джейк выполняет свою работу, за которую, кстати, никто не готов браться, притом что ее надо делать, то ему остается одно: махнуть на них рукой. Он вошел в дежурку, где помощники шерифа любили прохлаждаться, болтая и галлонами поглощая кофе, и поздоровался с Маршаллом Празером и Моссом Джуниором Тейтумом. Те покивали в ответ. Уже через считанные секунды Джейк понял, что окопы вырыты.