Седьмое евангелие от «ЭМ»

– Это всё ненаучно, дорогая Лидия Францевна, что вы можете ему подсказать во сне?

– Ну хоть попытаюсь…

– Ах, Лидия Францевна, поверьте, лучше отправиться в наш Центр. Ведь он для таких как мы и существует. Я серьёзно вам говорю. Вы теряете время, если, действительно, хотите помочь своему сыну.

– А вы давно здесь?

– Да я здесь с самого его рождения. Ведь это моя профессия. Я конкретно направлен Центром к конкретному человеку. Кто спасал вас при родах, кто будил вашу матушку, когда у маленького Семёна остановилось сердце, кто вызволил его из пещеры перед самым обвалом, кто не дал ему утонуть в море, кто спас его, не дав свалиться под поезд. Да всего просто не перечислить.

– Какая пещера, какой поезд? – мама Лида была потрясена услышанным, – я ничего этого не знала.

– Вы много чего не знаете. Полетели-ка в Центр. Я провожу вас и всё устрою. И чем скорее, тем быстрее я вернусь сюда, к своим обязанностям.

Мама Лида сдалась и они отправились в Центр.

Если бы не упрямство мамы Лиды, то Бережной мог бы много интересного узнать в ту ночь, что произошло в общежитии переселенцев.

Буквально часом спустя, когда все жители общежития уже глубоко спали, а кое-кто видел сны, из общежития тихонько вышел Себастьян Вэрмефляшке, сел на свой велосипед и отправился на автомобильную стоянку около супермаркета «Kaufland». На стоянке он подъехал к огромному грузовику марки «MAN» и забросил в кузов свой велосипед. Потом завёл грузовик и куда-то на нём отправился.

Примерно через полтора часа быстрой езды Вэрмефляшке остановился у моста через маленькую речку (скорее ручей) «Lekwitz», севернее Косвига. Поставил дорожный знак, запрещающий въезд на мост, и проехал примерно до середины моста. Здесь он вытащил из кузова какой-то фанерный плакат и установил его поперёк дороги. Потом он доехал до противоположного конца моста и, развернувшись, снова въехал на мост. Проезжая мимо щита, который сам же установил несколько минут назад, он отметил скорость движения грузовика, доехал до конца моста и снова развернулся. Въехав второй раз на мост, он снова доехал до своего щита, вылез из кабины и принялся внимательно рассматривать щит, подсвечивая его фонариком. На щите было изображение лобового стекла легкового автомобиля в натуральную величину. Видно было, что щит изрядно забрызган водой. Себастьян вытащил из под кузова старенькое ведро. Достал из кабины большую сумку. Что-то высыпал из сумки в ведро и долил в ведро что-то из канистры, которую тоже достал из кабины грузовика. Потом вместе с ведром отправился на противоположную сторону проезжей части моста и вылил содержимое в яму на левой колее дороги. Потом грузовик Себастьяна проделал все манёвры, как и в первый раз. Проезжая мимо щита, грузовик на полном ходу угодил в яму передним левым колесом и потоки жидкости были выброшены на встречную полосу. Щит капитально был забрызган.

Спустя час яма на дороге была тщательно заделана импровизированной пробкой, закомуфлированной под асфальт и проверена надёжность при наезде. После этого грузовик вернулся на стоянку у супермаркета.

– Утренний мацион, – сказал Питерский, вышедший на утренний перекур и увидевший, подъезжающего на велосипеде, Вэрмефляшке, – или на рыбалку ездил?

– Да нет, просто прокатился вместо зарядки.

* * *

О том, что Грелкин – Вэрмефляшке что-то задумал, Бережной узнал из подслушанного разговора между Питерским и Францем.

– Вчера Роберту было плохо, – говорил Питерский, – до часа ночи не мог уложить его спать. Всё какая-то хрень ему чудится. Будто окружают наш хайм, заборы ставят, обносят колючей проволокой, траншеи роют…

– А врач, что говорит?

– На уколы надо водить. Так он и врачей боится. Говорит убить они его хотят. Прошлый месяц кое-как сделали укол, так вроде месяц ничего был, а теперь снова рецедив начинается. Ты бы поговорил с ним. Он как-то доверяет тебе.

– А сейчас он где? – спросил Франц.