— До утра не было… Но я сейчас принесу мобильник.
Эсэмесок не было. Как и аудио-сообщений.
Проводив гостей, шагнувших под зонтами в льющиеся с неба потоки холодной воды, Нобу вернулся домой и поежился. Лица родителей ничего хорошего не обещали. И завершившаяся беседа с безопасниками банка была лишь легкой разминкой перед предстоящей выволочкой. По итогам которой запросто можно было лишиться отдыха на весенних каникулах и обещанных подарков в честь окончания учебного года.
Помешиваю палочками рыбный суп, который почти готов. Еще чуть-чуть и можно устраиваться ужинать. На столе уже исходят паром рис и лапша. Отдельно выложены на блюдо цукэмоно — маринованные закуски. Горка отварных овощей и на холодильнике блестит боками десерт в глянцевой коробке — вагаси. Главное, побольше рыбы в миску положить. Ощущение, будто я месяц сидел на жесткой диете и только сейчас дорвался до еды.
Из коридора доносится, как хлопает дверь. Надо же, Аки-сан вернулся. Чего это в такую рань?
Выглянув, спрашиваю:
— Все нормально? Да? Тогда жду к столу, ужин почти готов.
Через полчаса оба дегустируем десерт, попивая горячий зеленый чай. Во время еды почти не разговаривали, но по паре брошенных слов я понял, что опекун умудрился спустить все деньги сразу на «верном номере», вот и вернулся домой, злиться на судьбу. Похоже, что даже на пиво у него не хватило.
— Как в школе дела? — задает дежурный вопрос, высматривая в коробке еще кусочек засахаренных фруктов.
— Нормально. Домашки надавали на следующую неделю. И в середине марта начнутся тесты. Придется готовиться.
— Давай, дело хорошее.
О том, что к началу апреля надо будет оплатить следующий год обучения, опекун даже не заикается. А я помню, что за второй класс старшей школы нужно выложить почти семьсот штук. Плюс еще триста тысяч за материалы к экзаменам и допуск к ним. Миллион. Мы когда из бухгалтерии вышли, успел в документы мельком нос сунуть. А как опекун разорялся — словами не описать… Катаю слово на языке про себя и думаю, что Аки-сан смог проиграть очень неплохие деньги буквально за год. В долги влезть еще не успел, но оттянулся неплохо. Пять своих зарплат годовых просадил и не заметил. Теперь вон на пиво с сакэ даже не хватает.
— Я не уверен, что мне стоит продолжать учиться, — начинаю разговор. Мужчина напротив вздрагивает:
— Это почему еще?
— Потому что два года обучения — это больше двух миллионов йен. А за университет придется выложить больше десяти. У меня нет таких денег.
Именно так. У меня. Извини, теперь табачок будет врозь, опекун. Аки хмурится:
— Я что-нибудь придумаю.
— Возможно. Но пока предлагаю решать проблемы по мере поступления… Найду деньги к сроку — продолжу ходить в школу. Не найду — пойду работать. Кстати, вот тридцать тысяч, — кладу на столик пухлый пакет. Специально мелкие купюры отбирал, чтобы выглядело более внушительно. — Это взнос за следующий месяц. Я даю вам, Аки-сан, тридцать тысяч. А вы не донимаете меня вопросами про учебу, где я пропадаю и вообще, чем занят в тот или иной момент времени. Так скажем, начинаем мирное сосуществование.
— Вообще-то я твой опекун! — пытается он повысить голос, но я давлю это в зародыше.
— Вообще-то вы не мой отец. Это раз… Этот дом принадлежит мне. Это два… Если начнем собачиться, то в момент совершеннолетия я выставлю вас на улицу, Аки-сан. А записать недвижимость на себя без моего согласия вы не можете. Бабушка указала владельцами только меня с отцом. Интересно будет посмотреть, где вы в Йокогаме на крохотную зарплату сможете угол снять. Это три… Поэтому повторю еще раз. Вы хороший человек. Вы брат моего отца. Я вас уважаю. Но я уже достаточно взрослый, чтобы возможные проблемы решать самостоятельно. И пусть формально до двадцати мне еще не видать паспорта и официального совершеннолетия, но это время можно провести мирно. Или поругаться.