— Мы к Старому Тобу, — произнесла Алекто. — Скажите, он дома?
Женщина продолжила смотреть на нее, не отвечая, и Алекто решила, что та ее не расслышала или не поняла.
— Проходите, — кивнула наконец она и исчезла из окна.
Заскрипели половицы, и дверь распахнулась.
Женщина, которая держала ее, пока они с леди Рутвель заходили, оказалась на голову ниже Алекто, зато такой кряжистой, что, случись буря, ее бы не унесло.
— Так мы можем увидеть вашего… мужа? Или брата? — спросила леди Рутвель, вежливо окинув взглядом скромное, но содержащееся в чистоте жилище размером с половину комнаты Алекто.
Вообще-то они фактически оказались прямо на кухне: рядом со входом стояла печь, и были прибиты полки с кухонной утварью. Тут же располагалась узкая лежанка, на которой, как догадалась Алекто, спала сама женщина.
— Вы можете увидеть Старого Тоба, леди.
— Мы хотели бы попросить его исполнить вирелэ, — зачем-то вставила Алекто, которой казался каким-то неправильным этот разговор, полный пауз.
— А вот это вряд ли, леди, — произнесла женщина, проходя к занавеске, за которой, как догадалась Алекто, был закуток.
— Почему же? — удивилась леди Рутвель.
— Потому что старый Тоб уже двадцать лет, как слепой, леди, — ответила та, отдергивая ее. — И глухой, — докончила она, указав на старца с окладистой бородой и глазами, будто подернутыми тончайшей пленкой.
Алекто безнадежно смотрела на сидевшего напротив на кровати старика, который глядел перед собой незрячими глазами.
Его губы время от времени шевелились, словно он что-то напевал или бормотал, но она не могла разобрать что.
Леди Рутвель ждала за занавеской, и, судя по редким фразам, ее беседа с женщиной, оказавшейся кем-то вроде ухаживающей сиделки, тоже не клеилась.
Алекто шевельнулась на кровати — фактически плоском деревянном ящике, наполненном соломой, с двумя овечьими шкурами поверх. Чувствуя себя неловко, она все же попыталась задать Старому Тобу несколько вопросов, но в ответ получила лишь то самое бормотание, относившееся скорее не к ней, а к жизни в целом.
Только старая ротта на стене напоминала о прежнем ремесле хозяина. Но и она была такой темной и пыльной, что о прежних ее блистательных днях напоминали разве что поблекшие золотистые узоры.
Алекто покрутила фигурку, ради которой пришла.
— Что ж, извините, что побеспокоила. — Она начала было подниматься, одновременно потянувшись, чтоб положить ее в кошель, когда та проскользнула меж пальцев и гулко ударилась о пол. Алекто потянулась поднять ее, но узловатые пальцы ее обогнали.
Старик покрутил поделку, тщательно ощупывая, и лоб собрался в морщины.