Вены у деда Толи были сложные, бегающие. Взгляд мой невольно задерживался на длинном вытатуированном номере на его запястье. Руки дрожали, и я никак не могла попасть иглой куда следовало.
«На свиданку, небось, опаздываешь, – сипло прошептал он. – Прости, что подвел тебя, девочка…»
Наконец я все-таки вошла в вену, и пациент задышал ровнее. Лифт приехал на этаж интенсивной терапии. Было невероятно больно смотреть, как рак отнимает жизнь у этого человека, уцелевшего в нечеловеческих условиях концлагеря.
Смена моя закончилась…
Всю дорогу домой я проплакала, проклиная жизненную несправедливость. Почему сволочи и гады живут на свете припеваючи, а светлые, добрые люди вынуждены страдать от рака и прочих недугов?
Пережитый стресс заставил забыть о вчерашней встрече. Мы не обменялись с Асланом телефонами – никаких телефонов у нас тогда еще не было – и расстались как будто бы навсегда.
Трудно представить охватившую меня радость, когда у подъезда замаячила тень моего спасителя.
– Добрый вечер, – произнес он. – Прогуляемся?
И вдруг, заметив мое состояние, изменился в лице:
– Что случилось?
Я, всхлипывая, вкратце пересказала ему события дня.
Он внимательно слушал, а потом просто молча обнял меня, позволяя выплакаться вволю…
С тех пор мы встречались каждый вечер – гуляли, болтали обо всем на свете. Мне казалось, это не закончится никогда.
***
Объяснить сегодняшнему поколению, кем был Аслан, сложно, но те, кому довелось пожить в девяностые, легко поймут меня. Вид его был очень странным. При взгляде на него слева он производил впечатление веселого и доброго рубахи-парня, но стоило посмотреть справа, и можно было до жути испугаться зловещего, словно застывшего взгляда. Секрет был прост. Вместо правого глаза у Аслана был искусный протез, почти как настоящий, с первого раза даже не различишь. Последствия точного выстрела какого-то осетинского Чингачгука. Помните эти луки из орешника с тетивой из лески?
Как ни странно, физическая особенность моего нового друга сослужила ему хорошую службу. Старший брат его, Марат, с незапамятных времен работал заместителем директора инструментального завода по закупкам. В свое время это была хорошая должность. Но в девяностые все рушилось на глазах, экономика падала, денег на зарплаты не было. Не предвиделось и никаких заказов от государства. Инструментальный, тракторный, алюминиевый заводы растаскивали по частям. Все кому не лень вывозили оборудование на металлолом прямо среди бела дня.
В этих условиях директора заводов либо превращались в «эффективных менеджеров», либо пропадали с радаров. Их словно бы стирали ластиком. Марат вытащил подросшего младшего брата из родного Беслана, намереваясь как-то пристроить на завод.
Так совпало, что в самый момент аудиенции братьев с директором на предмет трудоустройства на предприятии появились хмурые люди с битами и кастетами. На взгляд Аслана, они обратились к директору, уважаемому человеку, как-то невежливо, да и не в свою очередь. Пришлось ему немного подискутировать с ними о правилах хорошего тона. По итогам дискуссии Аслан остался на инструментальном кем-то вроде личной службы безопасности директора. Ловил особо наглых, а тех, кто имел какие-то права, заставлял делиться. Участвовал в переговорах, а правильнее говоря, стрелках. Он стал своего рода гарантом исполнения обещаний переговорщиков в эпоху всеобщего кидалова.
Накачанные мышцы и неподвижный зловещий взгляд правого глаза создали ему репутацию серьезного человека. Со временем собирающиеся на важные встречи люди стали приглашать страшного осетина в качестве поручителя. Договоры, бумаги не имели тогда такой силы, как присутствие третьей стороны в качестве арбитра, или так называемого решалы.
Скорая немедицинская помощь