Закрыв глаза, она судорожно перебирала в своей голове обрывочные воспоминания. Это было так давно...град? Розы?
— Не знаю, зачем ты тогда притащилась. — Он продолжал шептать, срывая с её губ тихий всхлип. — Было поздно. Странно, что ты вообще тогда появилась. Олег, наверное, забыл закрыть ворота.
Пазл всё ещё не хотел складываться. Сколько бы она не пыталась сложить детальки в полноценную картину — ничего не получалось.
Олег... как такое вообще возможно? Его дядя! Они же с Егором были так близки! Она всегда считала, что Олег заменял Егору отца. Потому что второй так часто отсутствовал дома...
А потом Олег умер. Внезапно и глупо. Насколько ей было известно, мужчина наглотался снотворного и угорел в своей квартире. Она собственными глазами видела, как скорбела семья Гордеевых в эти дни. Как убивалась Тамара по брату. Как подавлен был Эдик. А Егор?
Уже тогда он отдалился от Даниэлы. Его безразличие и холодность к ней не были внезапными. Всё происходило постепенно. Но на похоронах Эдика она надеялась на то, что Егор подпустит её к себе. Но он разбил её надежды в тот момент, когда оттолкнул её руку.
— Я всё ещё не понимаю, — очнулась, когда его пальцы перестали касаться губ. Подняла голову, заглядывая глубже. Всматриваясь в чернеющую радужку его глаз, — я не вру тебе, Егор.
— Почему я не верю тебе, Даниэла? — горечь, поселившаяся в нём давным-давно, будто ожила, больно впиваясь в нутро.
Он провёл кончиками пальцев по изящной девичьей шее. Царапнул коротким ногтем тонкую ключицу и, зацепив ворот футболки, потянул ткань в сторону. Обнажил оголодавшему взгляду вид на бархатистую кожу, что в один миг покрылась мелкими мурашками.
— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, Егор, — она замотала головой, прячась от его осуждающего взгляда. Твердя себе, что все его слова — ложь. Уловка, чтобы сбить её с толку.
— Лгунья, — не скрывая злости, протянул Егор, — маленькая лгунья. Я же видел тебя. Тогда. В окно. Ты была там.
Он был уверен, что видел её. Её ядовито-розовые колготки он не мог спутать ни с чем другим. Видел, как она, склонившись, заглядывала в тёмный подвал, выискивая там что-то. Возможно, она искала его. А когда увидела их копошения, тут же рванула с места. Бросила его. Промолчала. Никого не позвала. И продолжала молчать.
— Егор, я правда не помню ничего такого! Я правда не понимаю...
А он не хотел слушать. Мог бы. Но не хотел. Перехватил её за лицо, крепко стискивая щёки длинными пальцами, и потянул на себя. Дани зашипела, молниеносно хватаясь за его предплечье обеими руками. Снова поднялась на носочки, вытягиваясь тугой струной. Боль была тупой и такой неожиданной, что Даниэла тут же потеряла поток мыслей, что так кропотливо собирала воедино последние несколько минут.
— Как? — прорычал ей в лицо, склоняясь ниже. Их глаза оказались почти на одном уровне, — Как, скажи мне, Муха? Как можно такое не помнить?!
Она бы ответила, если бы могла. Если бы его пальцы не впивались в лицо. Если бы не чёрная ярость в его глазах. Она парализовала. Выбивала почву из-под ног.
Егор шумно вдохнул воздух. Опустил голову, кончиком носа касаясь её волос и едва слышно постанывая. Мгновенно почувствовал как вниз живота ударила горячая волна. Кипяток. Он хотел её, как никого. Стоило приблизиться, и яркие фейерверки в башке затмевали здравый рассудок.
Его внимание прикипело к полуобнажённому плечу. Это он его оголил. Такое хрупкое. Почти детское, блять. Затем глаза... ресницы. Они дрожали, словно жили отдельной жизнью. И снова плечи. А затем грудь, облепленная тонкой тканью. С этими... едва просматриваемыми сосками.
— Мне больно, — скомкано произнесла Дани, преодолевая стеснение от его пальцев, — Егор...
Его имя. Оно стало отправной точкой очередному не возврату. Девушка лишь заскулила, когда его рот впился в раскрытые губы. Когда его язык грубыми толчками слал врываться внутрь. Протискиваясь сквозь зубы и то жалкое сопротивление, которое она оказывала.