— Ничего так, — заключил Егор, возвращая чашку на место, — возьму с собой.
Он поднялся из-за стола, громко проскрежетав ножками стула по полу, и отправился к стойке. Дани снова столкнулась с застывшим взглядом своей одногруппницы...
...
Насмешливо приподняв брови, Егор перелистывал фото с одного из мероприятий, залитых на официальную страничку университета. Университета, в котором училась Ксенакис. Муха казалась вполне счастливой в роли ведущей. Правильно: это же не Цокотуха, которую ей довелось играть на школьном спектакле, и после которого он наградил девчонку этим прозвищем. Кто бы знал, что спустя так много лет, он даже имя её с трудом произносить будет. Только Муха и никак иначе.
Он в очередной раз провёл пальцем по дисплею телефона и увеличил фото, где она, широко улыбаясь, принимает какой-то диплом от преподавателя. Увеличил ещё немного и задержал взгляд на плавных изгибах её миниатюрной фигурки, которые так провокационно облегало платье. Фигурка у неё зачётная.
Цикнул, вспоминая, что её личная страница всегда была закрытой. Сколько он не натыкался на неё, а натыкался он не случайно, профиль девчонки всегда был приватным. Прячется. Было бы интересно прогуляться по её личным фото. Единственное, что он нашёл, так это страница её подружки. К его везению — общедоступная. И там Гордеев смог найти с десяток фотографий, где закадычные подружки кривлялись на камеру.
Задавшись идеей, Егор узнал, кто такой Виктор и откуда он его знает. Оказывается, это бывший одноклассник Ксенакис. Тот самый, про которого ему когда-то рассказывал Тимоха. Сынок хирурга. Как долго они вместе?
Бесило. Буквально всё, что касалось его “любимой” соседки. Бесило даже то, что он почти не видел её! Даже несмотря на то, что он временно переехал в родительский дом, Ксенакис словно испарилась. Вспомнив былые времена, Егор даже поднялся на чердак дома, чтобы вновь оказаться напротив её спальни. Но наглухо зашторенные окна только ещё больше разозлили! Как и сам факт того, что он как конченый сталкер, пытается заглянуть туда, куда ему путь закрыт.
Какого хера он вытворяет?!
И он просто не мог сегодня упустить возможность, которую ему предоставила Аня. Просто лишний раз насладиться праведным гневом в тёмно-зелёных глазах. Почувствовать эту вибрацию в воздухе, вызванную её замешательством и злостью. Лицо Мухи, когда он перехватил её чашку и беспардонно отпил её кофе... оно того стоило. И даже сам не сразу осознал, как жадно облизал свои губы, поднявшись из-за стола и направляясь к стойке, чтобы заказать себе такой же капучино. Хотя, корица не вызывала в нём восторга.
Гордеев убрал телефон в карман ветровки и перевёл тяжёлый взгляд на бардачок. Там всё ещё лежал её блокнот. Нетронутый им. Почти. Можно сказать — девственный...
А она? Интересно, она всё девственница? Хотя, вряд ли.
Одернул себя и с его губ слетел мат.
Егор провёл ладонью по лицу, стягивая кожу и слегка растирая её. Чувствуя под ладонями короткую щетину. И перед глазами вспыхнули её губы. Припухшие, растёртые после того, как он поцеловал её тогда. Зачем он это сделал вообще? Но то, как она извивалась в его руках, почти до хруста в косточках елозила, чтобы выбраться из крепкой хватки: бесценно.
Парень тяжело вздохнул и, задрав голову, прикрыл глаза. Его пальцы бессознательно стучали по рулю ровно до тех пор, пока он не понял, что отбивает ритм той самой песни, которая играла в её мастерской в тот вечер.
— Сука, — процедил, открыв глаза.
Он хотел немного развеяться и побыть один. Ни о чём не думать, но чёртова Муха не выходила из его головы.
Егор опустил стекло и вдохнул прохладный вечерний воздух. Порыв ветра поднял пыль, и брюнет прищурил глаза, снова ругаясь.
Внимание привлёк звонкий смех, и Гордеев повернул голову, всматриваясь в женские фигурки, идущие в направлении стоянки. И всё же его вылазка в местный парк не оказалась напрасной. Ему не понадобилось много времени, чтобы узнать ту, что занозой засела в башке. Ту, что сегодня почти сбежала из кафе, на ходу роняя свои манатки и тихо шипя себе что-то под нос. Муха.